Первин отметила, что выговор у него особый – видимо, калькуттский.
–Моему дедушке тогда же дали фамилию,– проворковала Гюльназ.– Вот теперь я и живи под этой скучной «Банкер».
–Мисс Мистри, а вы тоже из парсов?– спросил Сайрус, внимательно вглядываясь в то, как на Первин надето сари. У остальных головы были покрыты, длинный лоскут обернут вокруг торса и изящно подоткнут на талии; унее все было иначе.
Первин вспыхнула.
–Да. Я просто сари ношу по-другому.
–Вот ведь незадача, что вам всем уже по девятнадцать лет,– ехидным тоном произнесла Эстер.– Сайрус приехал выбирать себе невесту, а в его семье ни на кого старше восемнадцати и смотреть не будут.
–Потому что вы тоже очень молоды, мистер Содавалла?– саркастически осведомилась Первин. У двоюродного брата Эстер на щеках и шее пробивалась легкая щетина.
Сайрус обиженно глянул на Первин.
–Мне через месяц исполнится двадцать восемь.
–Хе-хе. Староваты вы для жениха!– не отстала от Первин Хема.– Я ни за кого старше двадцати трех не пойду.
–Я припозднился по одной причине: семейный бизнес. Но оно того стоило. В ближайшее время калькуттские Содавалла будут разливать весь виски в Бенгалии и Ориссе. Кстати, у меня есть образец.– Он похлопал по выпуклости в нагрудном кармане.
Гюльназ так и ахнула.
–Это надо же – ходить по территории колледжа с фляжкой!
Первин едва не рассмеялась: Сайрус совсем не походил на напыщенных хлыщей с юридического факультета. Но откровенно флиртовать ей не хотелось. Поэтому она сдержанно улыбнулась и сказала:
–Нет у меня времени на светские беседы. Счастливого вам пребывания в Бомбее и желаю удачи в поисках жены!
–Невоспитанно вот так вот взять и уйти!– рявкнула Хема, как только они двинулись дальше.
–У меня проверочная по индийскому законодательству,– напомнила Первин.
–Но ты идешь в обратную сторону от своего факультета,– заметила Гюльназ.– Тебе разве не вон туда?
–Да чтоб его! Простите! Мне надо бежать.– Спеша отойти подальше от Сайруса и Эстер, Первин пропустила нужную дверь.
Войдя внутрь, она приостановилась в полумраке, глянула в лестничный проем. Вокруг ни одного студента, значит, она опоздала второй раз за день. Она торопливо зашагала вверх по лестнице, почувствовала, как край сари соскользнул с плеча в сгиб локтя. Она закинула паллу на место и тут поняла, что ткань постепенно сползает с бедер.
У самых дверей аудитории она поставила на пол тяжелую сумку и стала поправлять незнакомые складки сари. По-хорошему нужно было снять его полностью и начать сначала, но до дамского салона было слишком далеко. Первин сосредоточенно подкалывала складки на талии и тут услышала, как мистер Джоши говорит что-то про проверочную. Первин бросила прихорашиваться, открыла дверь – несколько студентов обернулись на скрип. Всё те же, кто был с нею и на предыдущем занятии. Приподнятые брови, ухмылки, гримасы, а хуже всего – замечание преподавателя.
–Какое счастье, что вы к нам присоединились, мисс Мистри.– Голос мистера Джоши так и сочился сарказмом.
Первин пробормотала извинение и, опустив глаза в пол, поспешила на свое место. Это была другая аудитория, стул ее оказался чистым. На столе лежал листок бумаги с шестью вопросами, размноженными на мимеографе.
Сидевшие рядом студенты заправляли ручки-самописки и начинали отвечать на вопросы – и тут к Первин подошел мистер Джоши.
–Вы опоздали, так что, полагаю, вы не имеете права писать проверочную.
От слов «имеете право» она скрипнула зубами. Будучи дочерью Джамшеджи Мистри, она якобы имела право изучать юриспруденцию, хотя дипломы юристов женщинам пока еще не выдавали.
–Все работают, а вы нет. Вы не потрудились принести перо?– Не дожидаясь ответа, мистер Джоши громко спросил:– Полагаю, ни у кого нет запасного пера?
–В нем нет необходимости, сэр!– Ручку и карандаши Первин держала в вышитом шелковом пенальчике, который носила в сумке. Она опустила руку, подняла тяжелую сумку на стол. Вытащила пенальчик и, к своему удивлению, обнаружила, что ручки в нем нет. А вот по сумке расплывалось черное пятно. Видимо, ручка выпала и протекла. Если сейчас ее достать, только сильнее перепачкаешься. А писать проверочные карандашом мистер Джоши не разрешал.
Мистер Джоши ушел обратно за кафедру, а Первин осталась сидеть с несчастным видом, глядя на листок, заполнять который ей было нечем.
Через сорок минут листок уже не был пустым. На нем появились разводы от слез, падавших часто и тяжко. Когда сидевшие слева от Первин студенты начали передавать к проходу выполненные задания, Первин не стала вкладывать свой листок в пачку. Она осталась сидеть на месте, игнорируя раздраженные замечания мужчин, которым при выходе приходилось протискиваться мимо нее.
И вот она осталась одна в аудитории. Она специально ждала этого момента – не хотела, чтобы видели, как она собирает вещи.
–Вы что это делаете?– внезапно долетел до нее голос мистера Джоши.
–Простите?– Первин подняла глаза и, к своему удивлению, увидела, что преподаватель никуда не ушел.
–Вы положили листок с вопросами в сумку – точно, я сам видел.
Первин вытащила мокрую, слегка помятую бумажку.
–Вот он. У меня ручка сломалась, я ничего не смогла написать.
–А почему вы положили листок в сумку?
Первин ответила правду:
–Мне стыдно было его сдавать. Все бы увидели.
Преподаватель прищурился.
–Кража экзаменационных вопросов – это нарушение кодекса чести. Я вынужден буду об этом доложить.
Шепот за спиной дал ей понять, что аудитория опустела не полностью.
–Простите, но я ничего не собиралась делать с заданием. Я же сказала…
–Если вы были готовы к проверочной, вам нашлось бы перо. Вы от него отказались.– Мистер Джоши повысил голос:– Что за игру вы нынче затеяли – или всё, что вы здесь делаете, игра?
Взяв себя в руки, Первин ответила:
–Это не игра, сэр. Всего лишь ошибка.
Преподаватель выпрямился, лицо его покраснело:
–Я уже говорил декану, что зачислить женщину на факультет юриспруденции – ошибка. И повторю то же самое, но уже аргументированно, когда буду писать докладную о нарушении кодекса чести.
Первин похолодела.
–Нарушение кодекса чести? Но я ничего не сделала.
–Вы преднамеренно украли листок с заданием – я убежден, что вы собирались написать ответы дома, возможно, с помощью своего отца.
Тут Первин рассвирепела.
–Я не стану отвечать на обвинения, которые ни на чем не основаны.
Преподаватель склонил голову набок и вгляделся в нее с холодной улыбкой.
