–Да, я чувствую себя немного усталой,– с приязненной улыбкой подтвердила Камелия.– У нас в Индии матерей подруг принято называть тетушками. Я с удовольствием стану вашей тетушкой Камелией.
–Спасибо, тетушка Камелия!– сказала Элис, широко улыбаясь в ответ.
В прихожую вышла и Гюльназ, приблизилась к их сердечному кружку. Она очень сдержанно произнесла:
–Мисс Хобсон-Джонс, меня зовут Гюльназ. Я невестка Первин, но мы с ней знакомы еще с начальной школы.
–А потом вы вышли замуж за ее брата – какая интрига!– восхитилась Элис, подмигнув.– Пожалуйста, зовите меня Элис, Гюльназ! Скажите, а Растома вы тоже знали, когда он еще ходил в коротких штанишках?
Гюльназ покраснела.
–Нет. Наш брак организовали родители.
–И очень удачно,– добавила Первин, улыбаясь Гюльназ – возможно, та расслышала, как она называет Элис своей лучшей подругой.– Ты не представляешь, каким благотворным оказалось для моего брата появление в нашем доме Гюльназ. Мы все считаем, что нам очень повезло.
Еще несколько минут молодые женщины обменивались любезностями, а потом Камелия позвала их к столу – есть рыбу, картофельный карри, чапати, дал-пулао и качумбер
[80].
–Вы так каждый день едите?– Элис уже потянулась к ножу и вилке.
–Конечно. Вы не против морского леща?– осведомилась Камелия.
–Разумеется. Но где же рыба?– Элис в изумлении уставилась на исходящий паром свернутый лист банана у себя на тарелке.
–Это патра-ни-мачхи
[81], блюдо парсийской кухни,– пояснила Гюльназ.– Сам лист мы не едим. Разверните – там внутри лежит нежное филе с острой кокосовой пастой сверху.
–Невероятно вкусно,– похвалила Элис, попробовав.– А чили вы не стали добавлять ради меня?
–Я побоялась, что от чили у вас разболится желудок,– созналась Камелия.– Я ошиблась.
–Я родилась в Мадрасе, нянька моя была тамилкой. Несите чили!
После ленча Гюльназ решила передохнуть. Первин заподозрила, что Элис ее слегка утомила. Гюльназ спросила про последние английские веяния, а Элис вместо того, чтобы рассказывать про наряды и фильмы, произнесла монолог про победы суфражисток, будущее женщин в математике и независимость Ирландии.
Первин тоже притомилась после сытного ленча, но в голове все еще крутились события последних нескольких дней.
Первин пригласила Элис наверх и сквозь свою прохладную спальню вывела на большой балкон. Лилиан дремала, но тут же пробудилась при виде блюдечка с ломтиками огурцов и помидоров, которыми Элис принялась ее угощать. Съев свой ленч, попугаиха устроилась у Элис на плече и долго разглядывала ее светлые волосы, прежде чем клюнуть.
–Лилиан, людей нельзя клевать!– укорила ее Первин, и Лилиан тут же упорхнула в сад.– Похоже, ей стало стыдно за ее поведение.
–Не надо ее антропоморфизировать,– заметила Элис.– Птицу тянет на любой источник света. Она решила, что волосы у меня съедобные, а когда поняла, что нет, сразу улетела.
–Ах, Элис.– Первин вздохнула.– Поверить не могу: мы тут сидим и перешучиваемся, будто ничего и не случилось.
Элис подалась вперед, накрыла ладошку Первин своей крупной ладонью.
–Когда Гюльназ позвонила и я поняла, что ты не у себя в кабинете, не разбираешь бумаги, я сперва подумала, что ты в очередной раз решила меня провести. Ну, сходить в кино без меня.
–Я же тебя первая пригласила. Как ты такое могла подумать?
–Я вижу, как на меня смотрят, когда я иду по городу. Да, некоторые улыбаются и делают намасте, но я прекрасно понимаю, что нас здесь недолюбливают. Тебе небось пришлось уговаривать родителей, чтобы меня допустили к вам за стол!
–Ты же знаешь: яс самого твоего приезда хотела тебя пригласить, а сегодня это спонтанное приглашение придумала моя невестка.– Первин шаловливо добавила:– И мне очень нравилось смотреть, как щедро ты посыпаешь рыбу свежим зеленым чили.
–А твоя мама все это время объясняла, что рыба называется «мачхли», а чили – «мирчи». Ну и сложный же язык этот хинди.
На балкон вошла горничная Джая с удлиненным кедровым футляром в руках.
–Мемсагиб, это только что доставили из строительной фирмы Мистри.
–Как раз вовремя.– Первин поставила футляр на колени и тут же поняла, что ей едва ли не страшно его открывать. Сохранилось ли содержимое – или внутри она обнаружит гнездо долгоносиков и обрывки бывших чертежей?
–Держишь прямо как младенчика. Что там?– поддразнила ее Элис.
–Покажу, но сначала открою на столе у себя в спальне. Документ старый, не хочу, чтобы что-то улетело по ветру.
–Это не какая-то юридическая тайна, к которой мне нет доступа?– уточнила Элис, заходя в дом вслед за подругой.
–Нет, что ты. Это архитектурные чертежи дома номер двадцать два по Си-Вью-роуд.
В футляре лежала кожаная папка, а в ней – несколько чертежей на плотном картоне: он пожелтел и обтрепался на краях. Однако сами планы не пострадали ни от сырости, ни от насекомых, чернила не выцвели, все надписи остались разборчивыми.
Первин с особой осторожностью разворачивала страницы, на которых были изображены внешние стены и боковые проекции бунгало.
–Ну, что скажешь? Жалко, что брата нет, он бы всё объяснил. А так сплошная геометрия.
Элис целую минуту смотрела подруге через плечо и только потом заговорила:
–Если сосчитать все занятия в частной школе и Оксфорде, я изучала геометрию пять лет. Но и без математического диплома можно понять, что углы на фасадах не соответствуют планам этажей.
–Ты о чем?– Первин повернулась к Элис лицом, а та продолжала внимательно рассматривать чертежи.
–Я тебе могу сказать, что мне кажется странным, но будет полезнее, если я сначала узнаю, кто в какой комнате живет.
Первин подумала: нужно подождать и уточнить у отца, одобряет ли он то, что она собирается сделать. С другой стороны, ей очень хотелось услышать мнение Элис – и вот она сообразила, как это можно устроить.
–Погоди минутку.– Первин снова вышла на балкон, вытянула панель, расположенную под полом клетки Лилиан. Вытащила оттуда потускневший соверен – одну из немногих монет, которые остались у нее со времен жизни в Англии. Монета полгода пролежала на воздухе и, понятно, потемнела, но ведь всегда можно начистить. Первин вернулась к подруге и протянула ей монету.
–Очень щедро с твоей стороны, но, боюсь, рупии мне пригодятся больше, чем соверен времен королевы Виктории,– сухо заметила Элис.
