—«Старик-река»
[44], мать его, не считается!
—А вот хрен тебе.
—Ты дикарь, мать твою. Сам не знаю, зачем я с тобой разговариваю.
—Глядишь, узнаешь про оперу чего нового и полезного,— парировал Спец.
В глубине зала открылась дверь. Оттуда высунулся мужчина и жестами велел Вито подойти. Тот махом осушил свою кружку, дружески хлопнул Спеца по спине и исчез в дальней комнате. Спец в одно ухо вставил наушник от своего телефона, а в другое — наушник айпода. Он долго тыкал пальцем в плеер, пока не нашел подходящую музыку, а потом направился к бармену за следующей порцией пива.
Перек поднимался в номер следом за Шантарель. В вестибюле пахло чистящим средством вперемешку с блевотиной. Девушка отперла дверь, вошла и бросила сумочку на стул. Перек так и мялся в дверном проеме.
—Дверь-то прикрой,— попросила девица,— если, конечно, ты не планируешь смотаться.
Перек шагнул в номер и затворил за собой дверь, все так же крепко прижимая к телу спортивную сумку.
—Да что у тебя там, в сумке?
Перек расстегнул молнию и развел края сумки в стороны, позволив ей посмотреть. Она заглянула внутрь. Там лежало зеленое платье и парик медового оттенка.
—Что мне нужно будет сделать?
—Я хочу, чтобы ты это надела,— ответил Перек.
—Так, ясно, один из нас переодевается,— сказала она.— А дальше что?
Перек не нашелся что ответить.
—Если надумаешь подрочить, кончай в туалетную бумагу. Если хочешь, чтоб я тебе подрочила, цена будет такая же. Давать в киску или работать руками — мне все равно. Может, хочешь, чтобы я у тебя отсосала?
—Нет!— вскричал шокированный Перек.
—Не желаешь помочь мне переодеться?
Перек кивнул.
Шантарель улыбнулась и сказала:
—О да, тебе должно понравиться. У тебя такое лицо… Готова поспорить, ты кончишь еще до того, как я успею что-нибудь сделать.
Шантарель начала раздеваться, Перек стоял, держа сумку под мышкой, и глазел. Раздевалась она медленно, покачивая бедрами и словно бы танцуя. У нее было красивое тело, и она водила руками вдоль торса, неторопливо перебирая пальцами, как будто играла на флейте, только без звука. Она расстегнула застежку бюстгальтера и, извиваясь, выползла из трусиков, то и дело поглядывая на Перека и призывно облизывая губы. Иногда она прикрывала глаза и трогала свои груди и между ног, слегка постанывая. Потом посмотрела на его лицо и рассмеялась.
—Тебе ведь нравится, я же знаю. Тебе нравится то, что ты видишь. Ты смотришь на эти упругие маленькие грудки, на мою киску, да, вот так, тебе хочется прикоснуться к ней, это так приятно…
Она снова потрогала себя и улыбнулась.
—Дай-ка я посмотрю, как там твой малыш,— предложила она.— Спорим, он уже отвердел. Спорим, он весь налился и пульсирует, как будто живет собственной жизнью.
Перек помотал головой, хотя был заметно возбужден. Его лицо заливал румянец, губы пересохли. В животе снова зародилось это болезненное ощущение, То Дело было уже в самом разгаре, оно происходило Там Внизу, но он был слишком взволнован, чтобы стыдиться, он не предпринял ничего, чтобы скрыть или прекратить это.
—Ну же,— сказала девушка.— Давай займемся этим.
Перек вытащил из сумки платье и парик и осторожно разложил их на кровати. Шантарель стояла посреди номера нагишом, упершись рукой в бедро. Перек взял платье, подошел и аккуратно надел его на Шантарель через голову, позволив ткани мягко скользнуть вниз, прикрывая ее вызывающую наготу. Она протянула руку и дотронулась до него Там Внизу. Перек отпрянул, а она засмеялась. Затем Перек приступил к парику и медленно возложил его ей на голову, словно это была британская корона. Он отступил на шаг, оглядел ее, а потом заправил выбившиеся прядки темных волос под парик.
—Теперь я на нее похожа?— спросила Шантарель.
—Да,— выдавил Перек. Горло совсем онемело и пересохло.
—Как ее зовут? Ты можешь называть меня во время секса ее именем, если хочешь.
Перек помотал головой.
—И что теперь?
—Я хочу подстричь тебя,— заявил он.
—Хрена лысого!
—Да нет, не твои волосы. Не взаправду. Всего лишь парик.
—Ты притащил меня сюда, чтобы кромсать ножницами гребаный парик?!
Перек молча смотрел на нее.
—Что за хрень.— Она пожала плечами.
В номере стояли небольшой письменный стол и стул. Шантарель уселась на этот стул лицом к покрытой непонятными пятнами стене. Перек долго стоял позади нее не шевелясь, разглядывал ее затылок. Наконец подошел поближе и погладил светлые волосы парика. От этого у него закружилась голова и участилось дыхание.
—Надумаешь подрочить — кончай только на платье, ладно? Не хочу потом оттирать с шеи твою слизь.
Перек сунул руку в карман и достал опасную бритву. Раскрыл ее, несколько секунд спустя подцепил первую прядь парика и начал ее обрезать. Шантарель ощущала, как он натягивает пряди, и все ждала, когда же защелкают ножницы или зажужжит электрическая машинка.
—Какого хрена ты там делаешь? Это не ножницы. Какой дрянью ты меня стрижешь?
Она рывком развернулась, увидела в его руке опасную бритву и вскочила со стула.
—Не смей подходить ко мне с гребаной бритвой. Сейчас же убери ее куда подальше.
—Но я хочу стричь именно так.
—Хорошо, малыш, но мне сперва нужно все взвесить,— затараторила Шантарель.— Ты меня до смерти напугал этой штукой. Мне приспичило пописать, но я только до туалета и обратно, хорошо?— Она прошла в туалет, прихватив сумочку. Там она заперлась, достала мобильник и позвонила Спецу.
Спец успел переместиться в отдельную кабинку в углу зала, где трудился над тарелкой жареных кальмаров, слушая Фредерику фон Штаде
[45] (та исполняла что-то из «Песен Оверни» Кантелуба) и листая журнал «Опера таймс». Доминго рассказывал в интервью о масштабной постановке в Лос-Анджелесе полной версии «Кольца Нибелунгов». Спец видел этот оперный цикл только на DVD (у него был дома немецкий комплект из телевизора с плеером) и теперь гадал, смог бы он выдержать живое шестнадцатичасовое представление в исполнении занудной немчуры. Он подумал, что, пожалуй, даже обязан досидеть до конца, в доказательство своей подлинной одержимости оперой, к тому же один разок отмучаешься — и больше уже не придется. Тут дверь в глубине зала открылась, оттуда снова высунулся тот же человек, а потом вышел Вито с большим бумажным пакетом из супермаркета «Ральфс»
[46]. Пакет был полон, а его края сверху были подогнуты и тщательно сколоты степлером. Не будь Спец увлечен статьей о Вагнере, он непременно бы задумался над серьезным выражением лица Вито.
