—Ведь они же самые красивые женщины из всех, кого вы видели, правда же?
—Они очень… бледные,— выдавил Перек.
—О, так положено. Настоящая японская красавица должна быть бледной. Они танцуют, поют и играют на таких маленьких гитарках, у которых всего пара струн. Но я вижу, вам неинтересно.
—Просто я в этом совершенно не разбираюсь.
—Зато я разбираюсь,— обнадежила его девушка.— Я прямо знаток. Спросите у меня о чем угодно.
Он ткнул в один из висевших на стене снимков.
—Что это?
—Это гора Фудзи. Самая высокая гора в Японии, то есть на самом деле это не гора, а вулкан. Некоторые называют ее гора Фудзияма, но это неправильно, потому что «яма» — и так значит «гора», это все равно что называть ее «гора Фудзи гора». Понимаете? Я много всего знаю.
Он указал на другой снимок.
—А это?
—Это дзенский сад.
—Сад? Но здесь же нет ничего, кроме кучи камней.
—Иногда японцы делают сады из камней. Вот, видите? Эта часть сада должна обозначать воду. А эти камни видите? Это острова. И все их следует выкладывать в определенном порядке. Там много разных правил. У японцев вообще уйма правил насчет всего. Например, нужно почаще кланяться.
Она поклонилась.
—А теперь ваша очередь.
Перек отвесил короткий поклон.
—Вы меня не уважаете,— заметила она.
—Что?
—Я поклонилась низко,— пояснила она.— Значит, я вас уважаю. Чем ниже кланяешься, тем больше уважения. А вы почти и не поклонились.
Перек изобразил еще один поклон, на этот раз ниже.
—Вот так намного лучше,— одобрила девушка.— Теперь я не чувствую себя оскорбленной. И не заставлю вас покончить жизнь самоубийством.
—А самоубийство при чем?
—Вы когда-нибудь слышали про самураев? Это такие японские воины. Они своими мечами отрубали головы врагам и не боялись умереть. Если им случалось навлечь на себя позор, они брали нож и раз,— она изобразила, как проводит лезвием поперек живота,— все кишки вываливаются наружу. Или они делали так: вжик!— еще один воображаемый разрез рассек ей горло.— Ну разве не чудесно?
—По-моему, это не так-то просто проделать.
—Ну конечно, не просто! В этом и смысл. Отчасти как раз поэтому все выглядит так красиво. Все эти ритуалы. И так утонченно. Японцы превозносили состояние безмятежности, но могли быть и очень свирепыми. Давайте-ка я вам покажу, как надо заваривать чай.
—Да это любому дураку известно.
—Но не по-японски. Они устраивают целую чайную церемонию. Я сама освоила такой способ. Это очень серьезно!
—Мне пора идти,— сказал Перек, ощущая, как от разговора с ней у него нарастает ощущение дискомфорта. Надо держаться от нее подальше.
—А как вас зовут?— спросила она.
—Винсент,— ответил он.
—А я Амалия.
Она протянула ему руку, и он нехотя ее пожал. Ладонь была маленькая, прохладная и напоминала найденную им однажды раненую ласточку. Ему вдруг сделалось не по себе. Он выпустил ее ладонь и сбежал.
Весь остаток дня Переку удавалось избегать общения с ней. Он позавтракал, а потом накупил газет и журналов — всего, что касалось кинофестиваля и могло содержать какую-нибудь весточку об Анне. Про фестиваль писали много, но про нее почти ничего не попадалось. Он приобрел карту города, а потом прогулялся до набережной. Оказавшись у самого залива, Перек остановился, присел на скамейку и принялся разглядывать лодки и яхты. Подобная роскошь никак не укладывалась в голове. Он прогулялся по Круазетт до самого «Пале» и немного постоял там, глядя на подъезжающие машины и входящую в кинотеатр публику. «Нет ли среди них Анны?» — гадал он. На улицах и в магазинах было людно, то и дело звучала английская речь. Все кричали и шумели, вели себя крайне неорганизованно, и Переку это не нравилось. Оставив набережную позади и углубившись в тесные улочки окраин, он почувствовал себя куда лучше. Небо над головой было ясное и прозрачное, маленькие кафе были полны посетителей, люди пили вино и вели беседы. Влюбленные парочки прохаживались, держась за руки, время от времени заворачивали в подворотни и там целовались. Уличные мальчишки играли в футбол, и никому из них не было до Перека дела, никто не замирал, пялясь на него, никто не кидался обидными прозвищами, когда он проходил мимо. Этот мир казался гораздо великодушнее, чем его родные кварталы, хоть и был таким же небогатым.
Подходя к дому Ульбека, он вдруг услышал негромкое «тссс!». Из прилегающего к дому проулка высунулась Амалия и подозвала его к себе.
—Пойдемте,— только и сказала она.
Взяв Перека за руку, она повела его вдоль проулка, мимо мусорных баков и сквозь дыру в заборе. Они очутились в крошечном дворе заброшенного дома, располагавшегося за жилищем Ульбека. Кто-то расчистил от камней и мусора небольшой кусочек земли и расстелил на нем одеяло. На одеяле красовался деревянный ящик, накрытый цветастой тряпкой, а по бокам от него лежали подушки. На маленькой печке-хибати, которую топили хворостом и углем, исходил паром чайник. На импровизированном ящике-столе стояла миска для супа, а рядом красовались банка с заваркой, венчик и половник. Амалия подошла к кассетному магнитофону и включила его. Воздух наполнился негромкой японской музыкой. Девушка успела нацепить на себя дешевенький халат, отдаленно напоминающий кимоно.
—Для вас кимоно не нашлось, зато у меня есть вот что.
Она взяла в руки самодельную самурайскую головную ленту с изображением восходящего солнца и повязала ему на лоб. Потом присела к столу, по-японски подогнув ноги. Перек уселся напротив. Девушка заваривала чай, пользуясь простой, совсем не японской кухонной утварью, но старательно подражая чайной церемонии в стиле дзен. Она аккуратно отмерила ложечкой нужное количество зеленого чая и высыпала его в суповую чашку, затем налила туда воды из чайника. Взбила чай венчиком, пока не образовалась мягкая светлая пенка. Потом взяла миску обеими руками и протянула ее через стол Переку. Тот понятия не имел, что должен сделать.
—Пейте,— шепотом велела Амалия.
Перек поднес чашку к губам. Вкус у чая был отвратительный. Перек скривился.
—Это не чай,— сказал он.
—Чай, только зеленый,— пояснила она.— Называется маття. Все японцы такой пьют. И вообще не имеет значения, какой чай на вкус. Важно, что он означает.
—И что же он означает?— спросил Перек.
—Точно не знаю,— призналась девушка.— Но вроде как что-то важное.
Она забрала у Перека чашку, развернула ее на 180 градусов, а потом отпила и тоже не удержалась от гримасы отвращения. Поставила миску на столик и поглядела на Перека.
—И что теперь?— спросил Перек.
—Не знаю,— сказала девушка.— Я раньше никогда не устраивала чайную церемонию при ком-то еще. На этом обычно все и заканчивалось.— Она хихикнула.— Наверное, можно просто поболтать.
