—Лучше закрой рот и возьми нас собой, Тонто
[68].
—Знаете, впервые в жизни вынужден признать, что американцы достали меня даже больше, чем англичане. Вот уж не думал, что такое когда-нибудь случится.
—Езжай вперед и помалкивай,— сказал Шпандау, садясь в машину.— Хей-хо, Сильвер
[69]!
Проехав вдоль берега, а затем свернув в глубь города, где дорога шла зигзагами, они миновали улицы с сами шикарными магазинами и апартаментами и очутились в кварталах победнее, подревнее и со все более узкой проезжей частью, где запахи Африки, Индии и Азии сливались воедино и наполняли воздух пряным ароматом, с трудом заглушающим вонь от неисправной канализации и мусора, горы которого вырастали быстрее, чем городские службы успевали их убирать. Здесь обитали те, кто мыл полы в тех самых шикарных магазинах, кто прибирался и готовил для хозяев тех самых шикарных апартаментов с видом на яхты и бухту Ангелов.
—Чувствуешь разницу?— спросил Виньон, обращаясь к Шпандау.— Но ведь нужно же им где-то жить. Вот они и обосновались здесь, а мы надеемся, что они и впредь будут настолько заняты, грабя и убивая друг друга, что даже и не вспомнят о капиталах, которые крутятся чуть ближе к морю.
Добравшись до дома Амалии, они постучали в дверь, но им никто не ответил.
—Эй, кто-нибудь!— крикнул Виньон.
На верхних ступеньках лестницы показалась сама Амалия. На девушке были резиновые рукавицы, в руках — щетка. Маленькая, худая, она была по-своему миловидной, как показалось Шпандау.
—Что вам угодно?— спросила она.
—Мы не отнимем у тебя много времени.
—Вы из газеты? Или из полиции?
—Я когда-то служил в полиции, но это в далеком прошлом,— сказал Виньон.— Мы хотели бы побеседовать с тобой о Винсенте.
—Его нашли?
—Пока нет.
—Я уже рассказала все, что знала.
—Всего пара вопросов, и я оставлю тебя в покое.
Она развернулась и стала подниматься. Виньон и Шпандау последовали за ней. Она ползала на четвереньках по комнате, где еще недавно жил Перек, и смывала отцовскую кровь.
—Простите нас за вторжение,— произнес Шпандау, а Виньон нехотя перевел.— Знаю, насколько это должно быть тяжело для вас.
Она продолжала возить щеткой по полу.
—Я читал ваши показания в участке,— сказал Виньон,— и говорил с обоими полицейскими, которые вас допрашивали. Хорошо ли вы знали Винсента?
—Меня несколько часов всё спрашивали и спрашивали…
—Ответьте еще всего один раз, пожалуйста,— попросил Шпандау.
Она прекратила оттирать пятна, уселась прямо посреди пола и откинула волосы со лба.
—Он снимал у нас вот эту самую комнату. Нет, не скажу, что знала его хорошо. Даже не знаю, какая у него фамилия.
—Вы с ним были друзьями?— спросил Виньон.
—Да. То есть нет… Не знаю… Он пытался мне помочь.
—Отец часто вас избивал?— задал вопрос Шпандау.
—Иногда. Когда напивался. А это случалось часто.
—Вы его ненавидели?
—Отца? Да, наверно да. Иногда я желала ему смерти. Но это был мой отец.
—Но вы ведь не слишком сожалеете о его смерти, да?— продолжал Виньон.
—Нет. Но мне жаль, что его убил Винсент. Винсента мне жалко больше, чем отца. Они считают, что я могла толкнуть его на это, подговорить его, правда?
—А вы его подговаривали?— спросил Виньон.
—Нет. Но мне все равно, что они там себе думают. Это не важно.
—Вы с Винсентом были любовниками…
—Нет, это ложь,— сказала она сразу.— Они так думают, но это ложь. Хотя я бы согласилась, если бы Винсент предложил мне. Но ничего такого не было.
—Вы говорите, отец застукал вас вместе…
—Отец пришел домой пьяный, поколотил меня, а потом ушел. Винсент нашел меня на лестничной площадке, у дверей своей комнаты. Я там пряталась. Он отнесся ко мне заботливо, уложил на свою кровать. Я попросила, чтобы он меня обнял. Вот и все.
—И в такой позе вас застал ваш отец.
—Да.
—И снова стал осыпать вас ударами…
—Мы спали, а он начал молотить в дверь, потом вышиб замок, и дверь открылась. Он отшвырнул Винсента одним ударом и набросился на меня. Винсент пытался ему помешать, но мой отец — крупный мужчина, а Винсент… ну, он невысокий и хлипкий такой.
—Как вы считаете, вашей жизни действительно что-то угрожало?— спросил Шпандау.
—Вы кого имеете в виду — Винсента или моего отца?
—Вашего отца.
—Он крупный мужчина. И бил меня. Посмотрите на мое лицо и скажите, как вы сами-то думаете.
—А Винсент? Испытывали ли вы по отношению к нему страх?
—Нет. Никогда. Винсент не причинил бы мне вреда.
—Он любил вас?
—Нет. Сомневаюсь, что он вообще на такое способен. По-моему, он таких вещей не понимал.
—И тем не менее вы его любили.
—Ему необходимо было, чтобы его любили и чтобы он сам любил. Но только одно чувство никак не могло пробиться внутрь, а другое — наружу. Понимаете?
Шпандау кивнул.
—Винсент когда-нибудь произносил имя Анны Мэйхью? Это американская актриса,— уточнил он.
—Нет.
—Так-таки ни разу и не упомянул о ней? Никогда не говорил, что хочет увидеться с ней, поговорить?
—Нет.
—Мадемуазель Ульбек,— обратился к девушке Виньон,— вы знаете, где сейчас Винсент?
—Нет.
—А если бы знали, то рассказали бы нам?
—Нет. Вы желаете ему зла, и я не стала бы вам помогать.
—Все, чего мы хотим,— остановить его, не дать ему навредить кому-то еще. Если он вернется или свяжется с вами, вы обязаны позвонить в полицию.
—Он не вернется. Я уже никогда его не увижу. Скоро он умрет. Как и мой отец. Но бывают вещи и похуже смерти.
—Это какие же?
—Когда найдете Винсента, задайте этот вопрос ему,— сказала Амалия.
—Спасибо, что уделили нам время,— поблагодарил ее Шпандау.
