—Кто?
—Лоз,— сказал врач. Потом приставил большие пальцы к вискам и растопырил ладони, весьма правдоподобно изображая рога.
—Лось,— поправил Шпандау, все это время лежавший на койке в отделении экстренной помощи.— Вы хотели сказать: лось.
—Лоз,— повторил врач.— Я так и сказал.
ГЛАВА 17
В крыше было маленькое окошечко. По нему Перек мог судить, день на дворе или ночь. По окну и по тишине, которая воцарялась, когда все отправлялись спать. Он слышал, как шумит душ и спускают воду в унитазах, иногда люди желали друг другу спокойной ночи. А потом становилось тихо, и свет внизу выключали. Впрочем, Перека все это не волновало.
С тем здоровяком в Каннах вышло хуже некуда. Он ведь уже почти прикончил его. Но прокололся с мобильником. Ему следовало предусмотреть это. Перек был уверен, что скорпионы зажалят его до смерти куда быстрее. Наверное, они были сбиты с толку. Конечно, теперь его ищет полиция, но он успел вернуться сюда, в свое убежище. Скрылся задолго до того, как они нашли здоровяка. Забрался в дренажную трубу и обрушил за собой проход. Вылезать наружу он не собирался. Хватит. Ему больше некуда идти. Перек надеялся, что здоровяк все-таки сдохнет, но нет, он слышал, как его привезли обратно на виллу, слышал, как Анна скакала вокруг него, отвратительно суетилась. Этот тип даже расхаживал по дому как ни в чем не бывало. Перек рассчитывал хоть на какую-нибудь инфекцию, некроз, чтоб у него, там, рука отсохла или нога. Хоть на такую малость-то он мог надеяться.
Но нет, ничего подобного. Вон он, целый и невредимый.
Возможно, однажды он явится к Анне, и Переку все-таки удастся его убить.
Уже самое время. Перек лежал на чердаке и размышлял о том, как пробраться в дом. Где-то тут должен находиться люк. Перек обыскал чердак и нашел его. Удостоверившись, что снизу не доносится ни звука, он приподнял крышку. Внизу была кладовка для хранения белья. Различив чьи-то шаги, Перек прикрыл люк, оставил лишь узенькую смотровую щелочку. Это Пам пришла за одеялом. Когда она ушла, Перек захлопнул люк.
Он снова отполз в свой укромный уголок. Здесь Перек почему-то чувствовал себя в безопасности. «Странно,— подумал он,— как такое крохотное пространство может стать человеку настоящим домом». Он свернулся калачиком и уснул. Иногда Перек впадал в беспокойство из-за крыс, они тут водились. Он боялся не столько их укусов, сколько дерьма. Волновался из-за того, что они могут нагадить на него спящего или что он угодит рукой в крысиные испражнения и подхватит чуму или еще какую заразу, ведь именно так в старые времена и распространялись всякие смертельные болезни. Крысы — нечистые животные.
Перек устал. Он часто съеживался и засыпал, опустив голову на сложенные ладони. Думал об Анне, напряженно думал о ней и надеялся, что, если сконцентрируется как следует, то она явится к нему во сне. Иногда это срабатывало. Он погружался в крепкий сон.
Он не чувствовал, как мелкий неяркого окраса скорпион ползет по его штанине, пока он спит. Тварь задержалась на нем, наслаждаясь исходящим от человеческого тела влажным теплом, но четко понимая, что под ней живое существо. Скорпион слышал, как кровь Перека движется под кожей, слышал это так же ясно, как люди слышат ветер. Скорпион отдавал себе отчет, что если спящее тело под ним неловко и опасно шевельнется, ему придется его убить.
Но пока скорпиона все устраивало.
Раз посреди ночи скорпион пополз по ноге Перека, человек почувствовал, как что-то щекочет его лодыжку, и, не просыпаясь, протянул руку — почесаться. Заметив приближающиеся пальцы, скорпион среагировал разумно. Он убрался с дороги и, оказавшись там, где смог безопасно для себя выгнуть хвост, ужалил Перека. Перек вскрикнул и сел, хватаясь за штанину. Прежде чем он хлопнул по ноге и раздавил насекомое, скорпион успел ужалить его еще раз. Человек задрал штанину, и мертвый скорпион свалился на пол. Он был крохотный, но Перек в скорпионах почти не разбирался. Хотя и порадовался, что его не укусила тварь покрупнее. Он осмотрел места укусов. Они были похожи на осиные, осы жалили Перека неоднократно: хоть это и было болезненно, опасности никакой. От одного маленького скорпиончика, должно быть, и вред небольшой. Аллергией Перек не страдал, а укусы почти не болели.
Он заправил обе штанины в носки и снова лег спать.
Анна постучалась в дверь комнаты Шпандау.
—Войдите,— отозвался он.
Дэвид лежал на кровати и курил.
—Как самочувствие?
—Дерьмово.
—Рада, что ты жив.
—Представь себе, я тоже.
—Я хочу, чтобы ты уехал домой,— сказала она.— Незачем тебе больше так рисковать. Возвращайся, а когда я тоже приеду — поговорим.
—Иди сюда,— позвал он.
Анна забралась в кровать и прилегла рядом. Она изо всех сил старалась не расплакаться, но все-таки не сдержалась. Шпандау прикоснулся к ней, поцеловал в глаза, в губы…
—Посмотрим,— ответил он. И Анна так и не поняла, означает ли это, что он уезжает домой или что они остаются вместе.
Сколько времени прошло? Час? Два? Несколько минут? Перек проснулся и первым делом ощутил боль в ноге. Он сел и осмотрел лодыжку. Та сильно опухла. К тому же его подташнивало, словно он поел чего-то несвежего. Наконец он вспомнил про скорпиона. Свернувшись в клубок, Перек принялся ждать рвоты, или смерти, или что там ему грозило.
Вскоре он уснул, но это был как будто и не совсем сон. Тело казалось горячим и отяжелевшим. Перек открыл глаза. Он вспотел и трясся в лихорадке. Он зажмурился и тут же снова открыл глаза, потому что ему привиделась мать, висящая вверх ногами прямо перед ним в полиэтиленовом коконе. Она посмотрела на сына сквозь слой пластика и произнесла: «Cochon». Он снова закрыл глаза, а когда открыл их, Амалия гладила его волосы — сидела рядом и гладила его, как это замечательно, что она его нашла, не поленилась пробраться сюда, чтобы составить ему компанию и чтобы он почувствовал себя в безопасности. С ней ему почему-то было спокойнее. И в ту ночь, когда она спала в его объятиях… он тоже чувствовал себя в безопасности. Перек ждал, что это ощущение придет к нему и сейчас, но нет, он вдруг услышал голос Анны и поднял взгляд. К нему действительно пришла Анна и уселась обнаженная в дальнем конце чердака. «Пора»,— сказала Анна. Перек заволновался, что Амалия может его приревновать, и оглянулся на нее, но ее уже не было рядом, а когда перевел взгляд на Анну, той тоже след простыл. Перек одновременно ощущал нестерпимый холод, и жар, и одиночество. И это одиночество было самым тяжелым чувством из всех, что он испытывал за свою жизнь.
На следующий день ранним утром Шпандау сидел возле бассейна, курил и пил кофе. Из дома, затягивая пояс халата, вышла Анна.
—Так ты все-таки уезжаешь?
—Думаю, это сейчас самое разумное.
—А все потому, что я в прошлый раз не заморачивалась с предварительными ласками?
