Планировалось, что вторая группа альпинистов стартует через час после первой. Если все пойдет хорошо, к тому времени, когда вторая группа доберется до Бутылочного горлышка, маршрут там уже будет обработан. Еще шесть часов восхождения – и они будут на вершине. «Все должны повернуть назад около двух часов дня, – сказал Шахин. – Если в Бутылочном горлышке будет глубокий снег, может понадобиться еще час, но никто не должен продолжать восхождение после трех пополудни».
Все альпинисты должны были настроить рации на одну частоту. Команды договорились делиться друг с другом снаряжением, в том числе ивовыми вешками, чтобы размечать маршрут, а также веревками, ледобурами и т. д. Мистер Ким назначил участника своей команды, Пак Кён Хе, ответственным за снаряжение. Пак должен был убедиться, что каждая команда полностью укомплектована необходимым снаряжением. «Подход был систематическим, все продумали до мелочей», – вспоминал Пемба Гьялдже. Он был уверен в правильности плана.
Однако мало кто понимал, что в отличной на первый взгляд схеме имелся серьезный изъян. Передовая команда была слишком пестрой: родной язык Шахина – ваханский, обоих Мухаммадов – балти. Все трое общались друг с другом на урду, и с урду, если требовалось, Шахин переводил на английский, который понимали непальцы. У непальцев же имелась своя «игра в классики». Родным языком Пасанга и Джумика был ачжак бхоте, Чхиринга – тамгни шерп Ролвалинга, Пембы Гьялдже – шар-кхумбу тамгни. Между собой они общались на непали. Таким образом, смысл любой фразы мог легко искажаться, проходя через четыре лингвистических слоя, не говоря уже о проблеме общения в радиоэфире с помехами. Более того, только Джумик, знавший корейский, мог общаться с Пак Кён Хе, ответственным за снаряжение. В случае выпадения одного из звеньев лингвистической цепочки, например Шахина, пакистанцы не смогли бы общаться с непальцами.
Офицер связи сербской команды, капитан Сабир Али понимал, насколько велика вероятность рассогласования. Он составил список обязательного снаряжения для каждой команды и набросал договор, который подписали все руководители экспедиций. Но даже после этого не все альпинисты были уверены в деталях. «Я плохо говорю по-английски, – сказал Шахину Марко, расписавшись в документе. – Надеюсь, я все правильно понял». Шахин пожал плечами.
Вилко быстро пожалел о решении объединиться. «Я подписался под этим, – вспоминал он, – но должен был сказать: «Я никогда не поднимался на гору ни с одним из вас. Почему я должен доверять вам, не имея на это никаких оснований, кроме ваших честных глаз?» Но и он промолчал, и все промолчали. Вершина ждала, альпинисты чувствовали себя готовыми. Когда совещание закончилось, Джер включил бумбокс. В чистое небо полилась рок-баллада группы Biffy Clyro «Горы».
Призрачные ветры
Из базового лагеря в лагерь IV по маршрутам Абруцци и Чесена. 5300 метров – 7900 метров, 28–31 июля
За два часа до выхода из базового лагеря Чхиринг освятил свои веревки, окурив их благовониями, после чего сложил мотки в рюкзак под взятый на всякий случай кислородный баллон. В карман куртки он спрятал буддистские четки из ста восьми семян дерева бодхи – для медитации в верхнем лагере. Помимо четок, в кармане лежал пакет с ячменной мукой, благословленной ламой. Муку планировалось рассыпать по Бутылочному горлышку в качестве подношения богине.
Глубоко в рюкзаке Чхиринга, под баллонами с газом, лежал пакетик с каменной солью. Лама наказал ему посолить последнее блюдо перед штурмом вершины – соль придаст силы. На шею Чхиринг надел темно-красную нить, называющуюся бхути, на которой висели три подвески-талисмана. В самой могущественной, серебряной подвеске хранилась написанная на рисовой бумаге мантра. Лама запретил Чхирингу открывать амулет. По его словам, если мантру достать, она потеряет силу и изменит судьбу владельца. Вторая подвеска на бхути – продолговатая бусина, обмотанная черной изолентой, оберегала от отека мозга и легких. Третья в виде грозди узлов останавливала лавины и меняла траекторию падающих камней. Чхиринг спрятал бхути вместе с талисманами под терморубашкой рядом с сердцем.
Другие альпинисты, как и Чхиринг, раздумывали, что взять с собой. Провизия обеспечивала тепло и мотивацию, но каждая вещь что-то весит, так что в первую очередь в рюкзак укладывалось самое необходимое: альтиметры, батарейки, фотокамеры, конфеты, кошки, термобелье, клейкая лента, альпинистские очки, налобные фонари, ледобуры, ледорубы, зажигалки, рации, веревки, спальные мешки, вешки, горелки, солнцезащитный крем, палатки, зубная паста, спутниковые телефоны… Но у всех были разные представления, что является самым необходимым.
Непальцы носили бхути, похожие на ту, что была у Чхиринга, но подвески различались. Старший двоюродный брат Пасанга, Большой Пасанг Бхоте, носил кулон из красного коралла, символизировавший вечную жизнь. Он надеялся, что кулон избавит от повторявшегося ночного кошмара, в котором рогатый демон являлся, чтобы пронзить рогами его живот. У другого двоюродного брата Пасанга, Джумика, бхути была особого плетения для защиты его жены. Она уже две недели перенашивала их ребенка.
У Пасанга обычно было две бхути: одну он носил вокруг шеи, другую клал под подушку, чтобы рассеять ночные кошмары. Однако когда Пасанг вышел наверх из базового лагеря, он понял, что забыл взять обе. Но хотя бы приносящее удачу кольцо, выплавленное из золота в виде змеи, было при нем. Кольцо принадлежало матери, Пхурбу Чеджик Бхотени, которая отдала его с условием, что Пасанг лично его вернет.
Многие альпинисты брали вещи, напоминающие о любимых людях. Серб Хоселито Бите хранил в водонепроницаемом медальоне фотографию четырехлетней дочери Майи. «За два месяца я очень выросла, – сказала она по спутниковому телефону перед тем, как Хоселито отправился на штурм вершины. – Ты не узнаешь меня, когда вернешься».
Марко положил в верхний клапан рюкзака четки своей бабушки. Это было необычное наследство. Бабушка умерла, когда Марко был ребенком, и в день похорон мальчик на цыпочках прокрался к телу. «Четки были обернуты вокруг ее пальцев, – объяснил он, – и я их украл».
У Дрена к правой лямке рюкзака была прикреплена маленькая фигурка Снупи, которую его девушка Мирьяна дала ему в аэропорту Белграда. Эта игрушка напоминала Дрену о любимой и доме с террариумами.
Рольф надел сине-серую шапку, которую его жена связала в базовом лагере. А Сесиль носила обручальное кольцо на цепочке – холодный металл на пальце повышал вероятность обморожения. Это кольцо заменило первое, надетое ей Рольфом на пути к Южному полюсу. Тогда Рольф снял лыжи, встал на колени в снег и подарил кольцо, сделанное из стальной проволоки из ремонтного набора. С замерзающими на лице слезами Сесиль приняла предложение. Она носила это кольцо, которое вреза`лось ей в палец, пока они не вернулись в Норвегию, где Рольф подарил ей настоящее кольцо из белого золота.
Калифорниец Ник взял с собой iPod с музыкой Coldplay, Radiohead и The White Stripes. Ему нравилось подпевать, что злило Вилко. У Вилко с собой был спутниковый телефон Thuraya с новыми аккумуляторами и выпуклыми кнопками, которые можно нажимать не глядя.
