Но Хоселито настроился на восхождение. Он сказал, что прекрасно себя чувствует и вскоре сможет подниматься быстрее. Ведь у него был кислород, который он начнет использовать в четвертом лагере. «У меня есть дочь, к которой хочу вернуться, – сказал Хоселито. – Я не собираюсь погибать».
* * *
Когда в базовом лагере затрещала рация, Надир Али в сербской палатке-столовой мыл тарелки в емкости с талой ледниковой водой. Помехи не давали разобрать подробности, но главное Надир понял.
«Шахин остался во втором лагере, потому что что-то случилось с легкими, – вспоминал Надир. – Он не хотел, чтобы его спасали, но явно нуждался в помощи, а я знал, что он слишком гордый, чтобы просить. Я решил, что если быстро поднимусь, то смогу помочь».
Надир, тридцатитрехлетний мужчина с копной черных волос, работал в кафе Chancery Guest House в Исламабаде, готовя чизбургеры и болтая с туристами. Альпинистских навыков он не имел, но стремился стать горным гидом, и Шахин помог ему попасть в эту индустрию. Надиру подыскали место повара, иногда он также работал высотным носильщиком, но на более низких горах, чем К2. Надир был глубоко верующим мусульманином и считал, что обязан помогать нуждающимся. По его мнению, он услышал вызов по рации по воле Аллаха. «Шахину нельзя было оставаться на такой высоте с больными легкими, – сказал он. – Иначе бы он умер».
Однако так считал только Надир, никто больше не хотел рисковать, хотя пакистанец просил помочь. Альпинисты выше на горе сказали, что не слышали вызова, а остававшиеся в базовом лагере люди говорили Надиру, что он сгущает краски. Поднимался ветер, и подъем во второй лагерь в вечернее время противоречил здравому смыслу.
Но Надир был настроен решительно. Своего снаряжения у него почти не было, поэтому он выпросил теплую куртку, ледоруб и прочие необходимые вещи. На сборы ушло около двух часов, и то пришлось надеть непарные носки. Большинство альпинистов отказывались делиться снаряжением и отговаривали Надира идти. Они говорили, что он ничего не сможет сделать, особенно в непогоду. Надир сумел связаться по рации с Эриком, находившимся в третьем лагере. Эрик разрешил взять его запасное снаряжение и объяснил, какие таблетки и ампулы стоит захватить из аптечки.
Около полуночи Надир отправился наверх в одиночку. Перед выходом он попытался связаться с Шахином по рации, но в ответ услышал только помехи. «Я подумал, что он потерял сознание», – вспоминал Надир. Это значило, что лекарства надо доставить наверх как можно быстрее. На счету была каждая минута.
Чтобы не терять времени, Надир жевал чайные листья и шоколад на ходу, поднимаясь по перильным веревкам. По пути встретились трое альпинистов, которые шли вниз. Они вежливо отказались помочь. Надир оправдал отказ тем, что, возможно, у этих людей не оставалось сил для помощи, они могли спускаться, потому что сами плохо себя чувствовали.
Помогли бы они, будь Шахин, например, австралийцем, а не пакистанцем? «Я не хочу голословных обвинений, – говорит Надир. – Они не работают на нас. Мы работаем на них, и я собираюсь работать на них дальше. Они хорошо платят. Большинство из них – хорошие люди, и нам нужно, чтобы они возвращались в Пакистан. Так что, пожалуйста, не выставляйте их плохими в своей книге». По его мнению, несправедливо судить уставших людей, страдающих от недостатка кислорода.
Добравшись до лагеря I, Надир вновь попытался связаться с Шахином. Ответа не последовало. Жив ли он? Надир знал, что если сядет отдохнуть и начнет думать об этом, то опоздает. Он продолжил подъем, прося у Аллаха сил и не обращая внимания на усталость в ногах и боль в горле от сухого воздуха. Наутро, ближе к полудню, через двенадцать после выхода Надир добрался до второго лагеря.
Там никого не было. Лишь яркий свет солнца заливал все вокруг, делая рельеф невероятно контрастным и обжигая лицо. Надир позвал Шахина. Тишина.
Где он? Надир потряс одну палатку, затем открыл вход и заглянул внутрь. Только пустые спальные мешки. Он осмотрел их и сел в раздумье. Даже если он сейчас найдет Шахина, как спускаться? Надир не сможет нести его – Шахин почти на тридцать сантиметров выше и на восемнадцать килограммов тяжелее. А больной человек идти сам не в состоянии.
Пытаясь собраться с мыслями, Надир уставился на кучу тряпья между палатками. Внезапно он понял, что это: Шахин лежал на снегу, скрючившись в позе эмбриона в луже чего-то «похожего на пепси».
* * *
Во втором лагере на маршруте Чесена Вилко и Хоселито пережидали ненастье в палатках. Хьюго вместе со своими высотными носильщиками Каримом и Джеханом продолжали подъем. Бог погоды спрогнозировал безветренные дни, и француз хотел оказаться на вершине.
Прогноз Яна был верным – сначала. 29 июля погода оставалась хорошей, и в тот вечер мужчины добрались до третьего лагеря. На рассвете они продолжили восхождение, но во второй половине дня на Плече К2 поднялся ветер. Карим и Джехан быстро вытоптали площадку и поставили палатку. Забившись внутрь с Хьюго и Ником Райсом, они слушали усиливавшийся рев ветра. Когда порывы начали сотрясать палатку, они стали удерживать опорные дуги, прижимаясь плечами к тканевому куполу.
Шимшальцы мало верили в статистические модели синоптиков, однако Хьюго взял телефон и набрал домашний номер Яна в Шамони. Стараясь перекричать ветер, француз спросил, что происходит.
– Ветра нет, – сказал Ян.
– Что?
– Говорю, ветра нет.
– Что значит нет?
Ян объяснил, что сидит за рабочим компьютером и смотрит на погодную модель. Согласно ей, на Плече наблюдается слабый ветер. Это значило, что порывы ветра до ста десяти километров в час, бившие по палатке Хьюго, были нисходящими, или призрачными, ветрами – эти потоки воздуха суперкомпьютеры «Метео-Франс» не учитывали. Ян объяснил, что такие катабатические ветры формируются, когда воздух на большей высоте остывает, влекомый силой тяжести и перепадом давления, и стекает с горы вниз, подобно воде.
По словам Яна, призрачные ветры опасны, поскольку могут начаться неожиданно, но, как правило, длится это недолго. Ян сказал, что если альпинисты подождут, то ветер утихнет через час или два. Хьюго молча слушал, пытаясь разобрать слова. «Хорошо, – наконец прокричал он в телефон. – Я верю тебе».
* * *
У Вилко, находившегося ниже на маршруте Чесена, снова был плохой день. Он любовался видами в третьем лагере, пока не увидел плетущегося Хоселито, его огромное тело почти двух метров в высоту было согнуто от усталости. Хоселито установил палатку рядом с палаткой Вилко. «Она выглядела как собачья конура, – вспоминает Вилко. – Сомневаюсь, что он ее закрепил как следует».
Но он решил не читать нотаций. Он не мог запретить Хоселито продолжать восхождение. Если человек хочет рисковать и не боится, что его унесет вместе с плохо закрепленной палаткой, это его проблемы. Вилко уже сказал все, что хотел, и не собирался ни с кем нянчиться. Слабым надо спускаться, сильным надо сохранять энергию. Вилко нырнул в свою прочную палатку North Face VE 25 и лег спать.
