Андреа свернула на втором пролете и прошла последний ряд ступенек. Она сразу отметила, что деловитый материнский тон Рики исчез. Это была полная противоположность трансформации Эстер Вон. Из этой женщины будто выкачали всю энергию – что было неудивительно, учитывая, что ресторан работал семь дней в неделю с шести до полуночи.
Рики снова обратилась к ней:
–Мне позвонили из дайнера и сказали, что вы меня ищете. Хочешь содовой?
–Было бы здорово.– Преподаватели Андреа научили ее, что самый простой способ заставить человека расслабиться – это позволить ему обслужить тебя.– Спасибо, что согласились поговорить со мной. Постараюсь не занять слишком много вашего времени.
–Надеюсь, ты не против, если я поработаю, пока мы разговариваем? У меня таймер на сушилке. Если я не продолжу стирку, то никогда не закончу. Сюда.
Рики провела ее через гостиную. Чистые полотенца и фартуки были сложены в трех корзинах на полу. Диван и кресла казались новыми, но бежевый ковер, похоже, был древний. Картины на пастельного цвета стенах наверняка рекламировали на блошином рынке как «подходящие под любой интерьер». На приставном столике ближе к коридору Андреа заметила несколько фотографий в рамках. Под деревянной столешницей были два узких шкафчика. Рики сложила в свободное пространство снизу книги большого формата: между четырех тонких ножек было перекрестье, которое служило им подставкой. У Андреа не было возможности рассмотреть фотографии. Рики уже поднималась по единственному пролету лестницы на второй этаж.
На кухне Андреа сразу почувствовала затхлость, вероятно возникшую от беспорядка. На овальном столе горой лежали желтые листки счетов и какие-то бумаги, некоторые из них явно были ровесниками Андреа. Среди этого завала был расчищен только один печальный уголок, где Рики, очевидно, ела в одиночестве. Андреа поняла, что в какой-то момент женщина увлеклась декором. Над раковиной висела светло-голубая лампа на длинном проводе. Столешницы были из черного кварца. Шкафчики выкрашены в ярко-синий. Вся техника была белая и только холодильник – черный. Двери пестрили открытками, приглашениями, фотографиями и прочей ерундой.
–Никогда не старей, милая.– Рики открутила крышку баночки с лекарствами.
Андреа узнала фирменную баночку Target. Рики проглотила две таблетки. Андреа осмотрелась. На полке стояла еще по меньшей мере дюжина таких баночек.
Рики их все перечислила.
–Давление, холестерин, изжога, хрень для щитовидки, кислотный рефлюкс, боль в спине, нервы. Пепси нормально?
Андреа только через секунду поняла, что она говорит о газировке.
–Да, спасибо.
Рики открыла холодильник. Внимание Андреа привлек выцветший поляроид с мальчиком-подростком в коротких шортах. Его волосы были растрепаны именно так, как было модно в конце семидесятых. Он был без рубашки, и его костлявая грудь и нелепые острые локти выдавали в нем мальчика на пороге полового созревания.
Эрик Блейкли.
Андреа вспомнила, что Нардо сказал про брата Рики на ферме:
Мертвее мертвого, бедняга.
–Ну вот.– Рики наполнила стакан льдом. Открыла банку пепси и одним ловким движением кисти налила.– Я полагаю, ты пришла по поводу судьи?
Андреа помнила, что ей нужно порепетировать свое каменное лицо. Она постаралась сохранить нейтральное выражение.
–Почему вы так считаете?
Рики достала жвачку изо рта и завернула ее в салфетку.
–Джудит пока ни слова не сказала, но по городу ходят слухи, что рак судьи вернулся, и на этот раз уже всерьез. Бедняжка, наверное, и до конца года не протянет. Будь я на ее месте, я бы хотела перед смертью узнать, что случилось с Эмили.
Андреа сделала глоток пепси, размышляя, как ей лучше повести себя. Она ясно и четко сказала себе, что не будет говорить об Эмили. Но также она знала, что проявление сочувствия перед свидетелем – самый быстрый способ завоевать его доверие.
В итоге она сказала Рики:
–Думаю, правда даст судье успокоение.
Рики кивнула, будто только это подтверждение ей и было нужно.
–Пойдем за мной.
Андреа оставила стакан на столешнице и пошла за Рики обратно вниз по лестнице. Рики ждала ее перед приставным столиком у коридора. Она взяла одну из фотографий.
Изображение было знакомое. Андреа видела это фото на коллаже Джудит вчера вечером. Только это было сложено гармошкой, чтобы убрать Эмили из компании.
–Извини. Мне до сих пор тяжело видеть ее лицо. Сразу все возвращается.– Рики перевернула рамку и открыла ее. Она расправила фотографию и показала Андреа.– Она была красивая, да ведь?
Андреа кивнула, пытаясь сделать вид, что никогда раньше не видела это фото. Она как бы наугад ткнула в Нардо.
–А это кто?
–Мой козел бывший,– пробормотала Рики, но ожесточенности в ее голосе не было. Она указала на Клэя.– А это Клэйтон Морроу. Ты коп, так что, наверное, знаешь о нем больше, чем я. Это я, понятно, до того, как у меня обвисли сиськи и поседели волосы. А это мой брат Эрик. Мы звали его Блейк.
Андреа ухватилась за эту возможность.
–Звали?
Рики аккуратно сложила фотографию.
–Он умер через две недели после Эмили.
Андреа наблюдала, как Рики убирает фотографию в рамку. Там было еще много фотографий – своего рода алтарь юности Рики. Клэй и Нардо курят на переднем сиденье кабриолета. Блейк и Нардо, одетые как гангстеры эпохи Аль Капоне. Блейк и Рики в одинаковых смокингах. Если не знать, что Эмили была частью их компании, никогда не догадаешься, что кого-то не хватает.
Рики сказала Андреа:
–Где-то через неделю после нападения на Эмили Клэй сказал нам, что у него достаточно баллов, чтобы досрочно закончить учебу. Он собирался в Нью-Мексико, чтобы найти там работу перед началом колледжа.
Андреа взглянула на огромные книги, сложенные под двумя широкими ящиками. Выпускные альбомы. Младшая школа Дозье. Средняя школа Милтон. Старшая школа Лонгбилл-Бич.
–Блейк предложил Клэю составить ему компанию в поездке. Две тысячи миль тогда – это не то что две тысячи миль сейчас. Если сломался, никому не позвонишь по мобильнику. Междугородние звонки стоили астрономических денег. У нас даже телефона не было. Мы арендовали его у C&P.
Рики аккуратно поставила рамку с фотографией рядом с другими. Она коснулась пальцем груди своего брата.
–Я не могу винить его за то, что он хотел сбежать,– сказала Рики.– Между нами все было слишком напряженно. Даже между мной и Блейком. Мы были двойняшками, вы знали?
Андреа покачала головой, хотя она знала.
–Эмили когда-нибудь говорила вам, кто был отцом ее ребенка?
–Нет.– Голос Рики был полон сожаления.– Ближе к концу она вообще со мной не разговаривала. Я понятия не имею.
