В тишине я расслышал гул двигателей, и постепенно начал погружаться в тяжелую, удушливую реальность.
Я был жив. Жив… и свободен.
Или это лишь очередное видение? Сон наяву? Вдруг через миг я проснусь вниз головой в яме и кровь снова потечет из разреза за ухом?
–Нет,– прошептал я.
Отрицание? Мольба? Подняв голову, я увидел свое отражение в двери душевой кабины. Мы встретились глазами, как я встретился с другим Адрианом в тюрьме под Народным дворцом, как я встречался со всеми другими Адрианами, когда пользовался всем спектром своего тайного зрения: лиловые глаза с лиловыми.
Из двери на меня задумчиво глядел труп.
Мои волосы: черные, расчерченные белыми прядями, как ночное небо – молниями. Мои глаза: полуприкрытые, темные, ввалившиеся. Две искры, сверкающие из глубокого колодца. Ребра просвечивали через кожу, как сквозь пергамент. Кожа – гобелен из шрамов и незаживших ожогов.
Я не видел себя в полной мере еще с Ведатхарада.
Я не знал себя.
Меня привлекло движение за стеклом, и, присмотревшись, я увидел Валку. Она плакала. Левый уголок ее рта слабо подрагивал, и это выдернуло меня из глубин самосозерцания. След вмешательства Урбейна. Валка была настоящей, не иллюзорной.
–Я все им рассказал,– произнес я наконец.– Дораяика пытал меня, и я все ему выложил.– Я прикрыл лицо израненными руками.– Перфугиум. Ванахейм. Баланрот. Тильбад. Остраннас.– Было важно, чтобы она поняла, но я чувствовал, что горожу бессмыслицу.– Авлос. Картея. Ибарнис. Сираганон.
–Тсс…– произнесла она.
–Кебрен,– продолжил я, зажмурившись.– Несс.
Дверь открылась, и я почувствовал над собой теплую тень. Дым и сандаловое дерево, хотя это было невозможно. Ей бы ни за что не удалось одиннадцать лет прятать запасы мыла на лотрианском грузовике. Может, я сходил с ума? Или воспоминания и привязанность были сильнее истины?
Душ пикнул, и струя теплой воды хлынула на нас ровно в тот момент, когда Валка присела и обняла меня. Она не говорила ни слова. Не шевелилась. Просто крепко держала меня и не отпускала.
Я был жив. Мы были живы.
–Валка, их растерзали,– сказал я.– Всех до единого. Я не мог их спасти. Не мог… это моя вина. Все это моя вина. Не будь меня, никто из них не погиб бы.
–Сам знаешь, это не так,– ответила она.– Нас предали.
–Но это я не должен жить. А они должны. Паллино. Элара. Все остальные. Не я. Не я.
Я открыл глаза и увидел Валку на расстоянии вытянутой руки, не обращая внимания на обливающую нас воду. Она была в одежде, сняла лишь перчатки. Красно-черные волосы прилипли к лицу.
–Я не стою тех жертв, что они принесли,– сказал я.
Если Валка до сих пор плакала, вода смыла ее слезы. Она дотронулась до моей щеки и криво улыбнулась. После знакомства с вирусом Урбейна и нашего визита на Эдду ради уничтожения червя ее улыбка уже не была прежней. Она стала похожей на мою.
–Не думай так.
Но я не мог перестать думать и потому не ответил.
Когда с меня наконец слезла вся грязь, Валка помылась сама и вышла на резиновый коврик. Без комбинезона она вдруг показалась мне совсем крошечной. Она пристально осмотрела меня, пока я сидел голым на скамейке.
–Надо что-то сделать с твоими волосами,– сказала она наконец.
Я посмотрел на нее, затем мимо нее, на свое отражение в зеркалах ванной. Результат был хуже того, что я увидел в двери душевой. Я видел себя отчетливее, и неприятные перемены было сложнее игнорировать. Левую щеку пересекали тонкие кривые красные линии, новые родственники белых полос на спине и ногах. Вышеупомянутые волосы висели густой завесой, а белые пряди в них напоминали о том, чего мне стоили все мои мучения. Я не помнил, когда последний раз мыл их – наверное, еще до поездки с лотрианцами на станцию Мерзлота.
Я позволил Валке поработать ножницами, и их тихое пощелкивание на время разбавило повисшую тишину. Бытовой момент на фоне всех невероятных событий, что мы пережили. Вокруг меня, словно дым, осыпались густые клочья волос длиной с руку. Когда Валка закончила, я снова стал более-менее похож на себя, хотя в моей остриженной гриве седых волос теперь стало почти столько же, сколько черных.
«Ну и старый же ты стал»,– мысленно сказал я своему отражению.
От моего появления из родильного резервуара до сего дня прошло почти триста пятьдесят лет, не считая тех, что я провел в фуге, и они дались мне непросто. Тем не менее я позволил трезвому взгляду Валки и ее кривой улыбке успокоить себя, и она принялась осторожными, мягкими прикосновениями пальцев наносить на мою кожу бета-гель и накладывать коррекционные повязки.
Не помню, как я спал в эти первые дни. Вообще мало что о них помню. Наверное, я проспал бо́льшую часть времени. Несколько недель. Может, месяц. У меня остались только смутные воспоминания. Еда. Сон. Ночные объятия Валки. Непрерывный гул двигателей. Помню, как Валка ругалась на пантайском, наводя порядок в разрушенном гидропоническом отсеке и отправляя коробки с гнилыми растениями и рыбьими костями в вакуумный мусороприемник вслед за моими волосами. Помню, как возился с доспехами, разбирал их и надраивал каждый отдельный компонент.
Но все это я помню как в тумане.
Спустя несколько дней или недель Валка нашла меня в служебной комнате. Я задумчиво смотрел на мусороприемник. Над головой ярко горели белые лампы, и в тишине казалось, будто они даже издают звук.
–О чем размышляешь?
На столике рядом с мусороприемником лежал отстиранный иринировый плащ. Я раздумывал, не выбросить ли «подарок» ксенобитов в открытый космос, но никак не решался. Всю жизнь я собирал реликвии, напоминания о прежней жизни, и теперь не знал, сохранить ли плащ или отправить во тьму.
–О всяком разном,– ответил я.– Здесь тихо, даже двигателей не слышно.
Я огляделся и опустил руки. На «Ашкелоне» по чистой случайности осталось несколько ящиков, которые мы собрали еще в поместье Маддало, и мне удалось переодеться в свою тунику и брюки.
–Не обращала внимания,– задумчиво поджав губы, ответила Валка.
–Долго просидел в пещере.– Об этом я уже успел ей рассказать.– Повседневных звуков часто не замечаешь, пока они не исчезают.
Я познал истинную тишину – и истинную тьму,– и потому серые будни на «Ашкелоне» подчас казались мне шумными и яркими.
–Как ты?– спросил я, заметив у нее в руках тряпку, которой она рассеянно вытирала руки.
–Нормально. Наконец-то поменяла воду в гидропонике. Через пару дней должны вырасти новые водоросли.
–Это хорошо,– ответил я и поежился; водоросли означали чистый воздух.
–Думаю, некоторые семена еще всхожи. Но с посадкой понадобится твоя помощь.
–Без проблем.
