–Не говори так!– воскликнула Валка.
Я развел руками. Благодаря демархистским имплантатам Валки мы были уверены, что дом не прослушивается. Одной из причин, по которой я выбрал в качестве резиденции поместье Маддало, была его древность. То, что здесь когда-то располагалось аббатство, означало, что вилла плохо соединена с планетарной инфосферой – а то и вовсе не соединена. Никаких электронных замков на дверях и окнах, никаких камер, никакой внутренней системы связи. Если бы поблизости находился какой-нибудь передатчик, нейронное кружево Валки сразу бы его заметило.
–Лин, как вам Несс?– спросил я, подходя к нему.– Магнарх радует приятными беседами?
Я сам присутствовал на нескольких встречах лорда Венанциана с его величеством, где обсуждалась логистика императорского турне по внешним провинциями. Ужасно унылые мероприятия.
–Неплохо,– пожал плечами Лин.– Вам, очевидно, здесь вполне комфортно.
–В доме-то?– Я оглянулся на тренировочный зал и высокие узкие окна, выходившие на двор и английский сад, притаившийся за живой изгородью.– Этот дом – единственное удобство в моей тюрьме, которое меня радует. Не считая сокамерника.
Валка закатила глаза.
Лин подошел к окну, чтобы тоже взглянуть на сад, и сказал:
–Тем не менее могло быть хуже. По правде говоря, я удивился приглашению.
–Мы же упоминали об этом, когда вы прибыли,– вмешалась Валка.
–Да, но…– Не оборачиваясь к нам, он расправил плечи, оглядывая зелень внизу, и забарабанил пальцами по набалдашнику трости, как делала старая Райне Смайт.– Мы не всегда находили общий язык.
Я вдруг сообразил, что барабанил он пальцами той руки, которую я когда-то отрубил. Повисла неловкая тишина.
–Война затянулась…– добавил Лин, и его голос прозвучал натянуто, устало, выдавая возраст трибуна – несколько сот лет.
Он был патрицием, и фактически мы были почти ровесниками, но его менее знатная кровь старилась быстрее. Лин был уже немолод.
–Марло, я рад, что мы теперь на одной стороне.
К чему все это?
–Я тоже, Лин,– ответил я, не найдя других слов.
–А ведь я так и не поблагодарил вас за то, что вынесли меня из боя на Беренике.
–Не сто́ит,– сказал я, накинув на плечи полотенце.
–Сто́ит,– резко выдохнул трибун, повернувшись ко мне.
Выслушивать слова благодарности от Бассандера было некомфортно, и я попытался перевести разговор в другое русло:
–На Беренике пришлось тяжело.
–Что случилось с вашими ирчтани?
Почти две трети войска ирчтани погибло в решающем налете на Бахудде и таран, отправленный сьельсинами против нашей крепости.
–Они получили новое назначение,– ответил я.– Барда, их командир, отправился, кажется, на Зигану. Солдаты с ним.– Я переступил с ноги на ногу и сложил руки, словно оправдываясь.– Все больше их сородичей обучается, чтобы сражаться за нас.
На похоронах Удакса и других погибших ирчтани я пообещал Барде и его народу свое покровительство, но почти ничего не сделал, чтобы выполнить это обещание. Меня терзало чувство вины.
–Пожалуйста, мне нужно переодеться; скоро вернусь.
Я удалился в спальню, быстро вымылся и надел белую тунику со свободными рукавами, обычные черные брюки с ремнем и высокие сапоги. Пришлось немного повозиться с серебряными застежками кожаной перчатки, под которой я прятал шрамы. Мои лиловые глаза разглядывали отражение в зеркале. Рядом стоял античный умывальник. Когда-то он принадлежал Джинан – та по утрам и вечерам использовала его для омовений, как предписывал джаддианский бог огня. Когда мы расстались, умывальник остался у меня. В чаше я хранил всякие ценности. Мои кольца, одно из слоновой кости, другое из родия, третье – из желтого золота. Врученный мне Тихим осколок белой скорлупы, сияние которого вывело меня по рекам времени из Ревущей Тьмы. Серебряная генетическая филактерия в форме полумесяца – подарок Валки. Серебристый цилиндр, в который был помещен инертный пентакварковый резервуар меча из высшей материи, принадлежавшего убийце, подосланному Августином Бурбоном. Я вынул его, прежде чем отправить владельцу пустую гарду, чтобы тот знал, в чьих руках теперь его судьба. Сердечник я хранил с тех самых пор.
Чтобы не забывать, кем я был и кем не должен становиться.
Это напоминание шло рука об руку с тем, каким меня видел Бассандер Лин, с его благодарностью и благоговейным ужасом, что он испытывал передо мной.
Справившись с последней застежкой, я натянул поверх перчатки белый рукав. Отходя, я заметил блик света на серебристом припое, соединявшем две половины разбитого некогда умывальника. Я уронил его во время переезда на «Тамерлан», старый крейсер, подаренный мне императором. Его шрамы сияли так же ярко, как и мои, но их нельзя было прикрыть перчаткой.
Я подумал о Лине, переломанные кости которого были заново соединены с помощью старых проверенных инструментов, и о Валке, чей мозг едва не был стерт вирусом МИНОСа. Война оставила след в каждом из нас – таков удел тех, кто служит Времени.
Я встретился с Лином и Валкой в главном зале. Мы спустились по центральной лестнице, окруженной штандартами Марло, и я устроил Лину экскурсию по вилле и окрестностям. Мы болтали о всякой ерунде, изредка предаваясь воспоминаниям. Говорили о Райне Смайт, о Воргоссосе и более давних временах. Вспоминали Эмеш, сэра Олорина, Отавию Корво и других боевых товарищей, ныне спящих в ледяных склепах приколотого на орбите «Тамерлана».
–Большинство из них я последний раз видел еще до отправки на Фермон,– сказал я.– Паллино и Бандита отпустили со мной на Эйкану, а с Лорианом и Корво я общался по рации, но вообще меня к ним не пускают.
–И меня,– добавила Валка, развалившись в кресле.
Мы устроились за столом, который слуги вынесли в сад для ужина.
–Вина?– спросила она, доставая бутылку каркассонского голубого.
Как и в начале трапезы, от вина Лин отказался.
–Воды.– Он наполнил свой аметистовый кубок из такого же графина, как бы подчеркивая отказ.– Должно быть, нелегко быть отрезанным от друзей.
–Магнарх меня вообще не жалует,– ответил я, доедая перепелку.
–Он чересчур… ревностно отстаивает свои убеждения,– пояснила Валка, заметив удивление Лина.
–Я тоже,– хладнокровно произнес трибун.
–Она хочет сказать, что лорд Венанциан считает меня безусловно виновным в ереси, ведьмовстве… и всех прочих грехах, которые инквизиция вменяла мне на Фермоне,– проглотив кусок перепелки, пояснил я и терпеливо дожидался реакции Лина.
Лицо мандарийского офицера не выдавало эмоций; он лишь сильно помотал головой:
–В это я не верю. Я был свидетелем ваших действий на Беренике и на том корабле… если бы вы были машиной или результатом каких-то экспериментов, инквизиторы бы об этом узнали. Подсылать к вам убийц не понадобилось бы.
