Туго обтянутое кожей лицо Лориана нахмурилось.
–Значит, команда с самого верха,– сказал он, и я понял, что в его голове завертелись шестеренки мыслей.– По-прежнему не дают соваться в пекло?
–Похоже на то,– согласился я.
Коротышка, как никто иной, умел сразу добираться до сути вещей, и это меня несколько нервировало.
–Пришлете кого-нибудь перенести наши вещи?– обратился я к Дюрану и Корво.
Дюран хлопнул себя по груди и, расталкивая остальных, отправился на поиски грузчиков.
–А долго лететь до Падмурака?– спросил я Корво, когда старпом удалился.
Капитан задумчиво поджала губы.
–Сорок три стандартных года с хвостиком.
–Халфорда разморозили?– поинтересовался я, имея в виду так называемого ночного капитана, обязанностью которого было управление «Тамерланом» в межзвездном пространстве, пока основной экипаж находится в спячке.
Корво помотала головой:
–Нет. Корабль слишком долго простаивал. Я решила, что лучше нам самим его встряхнуть. До Гододина семь лет на полном ходу. Там дозаправимся, а потом полетим к Стрельцу, повернем к центру и дальше по рукаву.
–Годится,– ответил я.– Семь лет. Тогда я тоже не буду спать. Мало ли зачем понадоблюсь. Да и с вами пообщаться хочется. Разбудим Халфорда и его команду на Гододине, чтобы они довели нас до Падмурака.
Я вдруг сообразил, что путь по рукаву Стрельца пройдет рядом с Колхидой. Если не получится сделать там остановку, я твердо решил отправить весточки Сиран и Гибсону – если, конечно, те еще живы.
–Для Родерика это, скорее всего, последний рейс,– сказалаКорво о коммандере Халфорде.– У него за плечами уже двести с лишним лет активной службы. Когда вернемся из Содружества, все триста наберется.
Половина его палатинской жизни… Я не часто вспоминал о ночном капитане. Несмотря на то что он провел в моем отряде столько лет и однажды даже спас нас от пиратов у Нагапура, я почти с ним не общался.
–Так много, что даже не верится.
–Ага!– воскликнул Паллино.– А кажется, мы еще вчера из мандарийской задницы старины Лина проглоченный аршин вынимали.
–Кстати, привет вам от трибуна Лина,– сказал я Корво.
Она кивнула в ответ. На миг все замолчали, и я продолжил:
–Хорошая новость в том, что миссия у нас дипломатическая. Воевать не будем. Вряд ли экипажу захочется сойти в Содружестве, поэтому нужно будет с пользой потратить время на Гододине. Вы долго пролежали в заморозке, надо хоть немного развлечься.
–Так на Гододине куда ни кинь взгляд – один овес,– проворчал Паллино.– А я его уже на всю жизнь – да что там, на сто жизней вперед наелся!
–Зато для здоровья полезно,– усмехнулась Валка.
–Ну, если так, то мне здоровья до второго пришествия Земли хватит, уж поверь.
Я невольно разулыбался – вокруг собрались мои друзья.
–Ребята, я так по вам скучал.
–Парень, хотел бы и я сказать то же самое!– громыхнул Паллино.– Но нас, простых солдатиков, как что, так в морозилку, поэтому я твою морду, считай, только позавчера видел.
–Вот и хорошо!– шутливо огрызнулся я, на миг почувствовав себя не Адрианом, а Адром-мирмидонцем.– У стариков часто проблемы с памятью, а так ты ее не забудешь.
–Шутки шутишь, а?– ткнул в меня пальцем Паллино.– Смотрю, совсем забыл, как надо со старшими разговаривать.
–Это еще вопрос, кто из нас теперь старше, Пал,– парироваля.
Улыбка начала сползать с моего лица, когда я увидел Дюрана, вернувшегося с носильщиками, чтобы доставить наши с Валкой вещи в каюту, но тут же вернулась.
–Возможно, теперь мне придется тебя учить,– добавил я.
–Пойдем на ринг, и попробуешь,– ударил себя в грудь старый солдат.
–Заметано!– подмигнул я ему, и все рассмеялись.– Который час?
–Четырнадцать ноль-ноль,– сказал Лориан.
–Хорошо,– кивнул я.– Корво, пройдетесь с нами? Хочу убедиться, что в каюте все как надо, а потом соберемся на ужин.– Я вдруг запнулся, сообразив, что кое-кого не хватает.– А где Бандит и Айлекс?
–Еще в медике,– ответил Дюран.– Их начали будить позже остальных. Окойо говорит, к вечеру выпустят.
–Тогда отложим ужин!– воскликнул я, проходя мимо Лориана и легонько похлопав коротышку-интуса по плечу.– Если собираться за столом – то всем вместе!
Пока двери шлюза не открылись и не включились вентиляторы, воздух казался сухим и безжизненным. Тусклые лампы постепенно разгорелись до оранжевого, а затем до ярко-золотистого света. Все было так, как мы оставили. На стене, где раньше висел флаг Вента, виднелось прямоугольное пятно, а книжные шкафы на изогнутой галерее над нами зевали пустыми полками. Все книги я перевез в поместье Маддало, там они и остались.
Валка отправилась с Корво на мостик, оставив меня заново приводить нашу жизнь в порядок.
Я подошел к диванам и кофейному столику, составлявшим зону отдыха посреди каюты, взглянул на старый обеденный стол у буфета, на холодильник и дверцу, за которой прятался кухонный лифт, связанный с офицерской столовой. Там же, над тумбой, где прежде стоял умывальник Джинан, была вешалка для одежды.
На полу вдруг что-то мелькнуло, я подошел к тумбе и наклонился.
Пол был усыпан мелким стеклом, заметным только в мягком свете лампы.
Я не сразу догадался, откуда оно.
Это были осколки стеклянного шара, в котором я хранил от увядания цветок древа Галат. Уходя с «Тамерлана» в изгнание, я решил, что брать цветок с собой неправильно. Отчасти потому, что он был символом Империи, которая меня отвергла. Отчасти потому, что он утратил свою сентиментальную ценность, став обычным сувениром вроде ниппонских гравюр, висевших на стене.
Шар, вероятно, упал при движении корабля – а может, его случайно уронил кто-то из носильщиков, помогавших при транспортировке вещей во время нашего отъезда. Выяснить это не представлялось возможным, так как старые записи судовой системы безопасности наверняка давным-давно удалили из базы. Я присмотрелся и выудил из осколков то, что искал.
Белый цветок все-таки увял. Его окаймленные серебром лепестки сморщились и посерели. Я поднял его за сухой стебелек, покрутил пальцами, невольно нахмурившись, и в стеклянной дверце тумбы увидел свое отражение. Я как будто был тем же молодым человеком, что когда-то принял командование «Тамерланом». Прежний острый нос, высокие скулы, лиловые глаза и черные космы. Мой возраст выдавали лишь углубившиеся морщины в уголках глаз и губ – и усталость духа.
В тишине каюты, никем не потревоженный, я воспользовался тайным зрением, чтобы взглянуть на всевозможные версии цветка. Мертв. Мертв. И здесь мертв. Тут недоставало лепестка, там был переломан стебель. Где-то цветок был растоптан, а чаще всего… его вовсе не было. Я искал дальше и дальше, шарил глазами по краям светового конуса, обозначавшего границы моего зрения – границы возможного. Нигде цветок и шар не остались целы. Их гибель случилась давным-давно, а я был в силах изменить лишь настоящее и будущее.
