–Должны же быть какие-то послабления?– спросила Валка, когда я перевел ответ.– Неужели есть специальный правильный способ отпроситься, например, в туалет?
Семнадцатый председатель лишь рассмеялся.
–А что, если вы столкнетесь с чем-то неизведанным, для чего нет описания? Как вы станете это обсуждать?– Валке не терпелось получить ответы на все вопросы, накопившиеся за несколько недель нашего пребывания в Содружестве, а заодно и хорошенько помучить питраснука Великого конклава.– Вот встретите вы ксенобитов и что делать будете?
–Rugyeh,– уточнил я ее вопрос и пояснил Валке:– Это значит «чужие».
В лотрианском простейшие слова могли нести дюжину смыслов. Все зависело от контекста, и любой подтекст зависел от ясности выражения.
–Это не решает проблему. Если все ваши реплики составлены заранее, вы не можете обсуждать новые открытия. Не можете адаптироваться,– добавила Валка, поигрывая с ложкой.
Пока я переводил, хозяин кивал, после чего отправил в рот ложку похлебки. Оторвав кусок хлеба, он макнул его в миску.
–Воля конклава – воля народа. Добропорядочный человек для конклава – как сын для отца. Отец дает сыну голос.
–Каким образом?
–Обучая,– ответил Семнадцатый председатель, и мне снова показалось, что это фрагмент какой-то большей цитаты.
–Голос,– повторил я слово, имевшее столь огромный вес в зале заседаний конклава. Halas.– Конклав пишет новые реплики, если того требуют обстоятельства. И вы единственные, кому позволено пользоваться голосом?
–Da,– ответил хозяин.
–А почему именно «отец»?– вмешалась Валка.– «Добропорядочный человек для конклава – как сын для отца». Почему женщин обидели?
Семнадцатый председатель внимательно рассмотрел ее, прежде чем ответить.
–Женщин нет,– сказал он, хотя слово, использованное им, samkanka, означало, скорее, «женский пол».– И мужчин нет.
Это было неправдой: Третий, Шестой и еще несколько председателей были женщинами. Мы видели множество женщин на фермах, и балерины тоже были женщинами.
–Женщин нет,– повторил Семнадцатый председатель.– Мужчин нет. Только народ. Только человек.
Я задумался о причинах этого агрессивного отрицания половой принадлежности. Лотрианское слово, обозначающее мужчину, ovuk, определенно имело один корень со словом zuk, «рабочий», и означало также человека в целом, без уточнения пола. Таким образом, их язык был схож с классическим английским, где слово man означало и человека, и мужчину, а у слова woman было только одно значение. Непросто было разобраться в такой мешанине. А как лотрианцы разбирались в своей, я вообще не представлял.
–Какими бы ни были слова, глаза видят разницу,– сказал я, заразившись энтузиазмом Валки.– Есть вещи, что сильнее слов. Словами действительность не изменишь. Можно лишь немного ее размазать.
–И даже этому есть предел,– добавила Валка, определенно столь же сбитая с толку лотрианским мышлением, как и я.
Семнадцатый председатель долго наблюдал за нами, забыв о недоеденном ужине. Он поднес к губам чашку с водой – нам не подали ни вина, ни того бесцветного напитка, что мы пили в театре,– и сделал глоток. По-прежнему не отвечая, он встал и подошел к вращающемуся в магнитном поле глобусу Падмурака. Взялся за заграждение, которое окружало глобус, и почесал за ухом.
«Не почесал»,– сообразил я мигом спустя и повернулся на стуле.
В этом ухе был наушник.
Семнадцатый председатель снял автопереводчик и, отключив, положил на подставку у глобуса.
–Возможно, это временно, лорд Марло. Миледи,– сказал он на идеальном галстани.– Но со временем все изменится.
–Вы знаете стандартный?– удивилась Валка, не то улыбнувшись, не то нахмурившись.
–Стандартный!– фыркнул председатель.– Это тоже временно. Да, мы все знаем ваш язык. Я учился в вашей Империи. На Тевкре. Как и многие другие.
Меня почти не смутила столь резкая перемена в поведении. Лорды-палатины тоже нередко отключали системы безопасности, чтобы поговорить без посторонних. Моя мать сделала это давным-давно, когда мы планировали мой побег в ее летнем дворце. Я сам неоднократно поступал так на «Тамерлане» и поэтому не слишком удивился. Многие имперские лорды прятали агностицизм за притворной набожностью, так почему лотрианцам точно так же не прикрываться за твердолобым следованием своему «писанию»?
–Значит, все это – умело разыгранный спектакль,– сказал я.– «Лотриада» и все ваши разговорные правила. Помпезные заявления о равенстве и общности, в то время как вы следуете другим законам, нежели ваши zuk.
–Как и в вашей Империи.
–Моя Империя не притворяется чем-то, чем не является,– парировал я, цепляясь за долгожданную возможность призвать хоть кого-нибудь к ответу за весь тот балаган, который нам показывали почти целый месяц.
–Мы тоже,– ответил председатель.– Я всего лишь акушер. Когда «Лотриада» будет доведена до совершенства, в конклаве больше не будет надобности.
–Доведут до совершенства?– переспросила Валка, очевидно радуясь тому, что может теперь участвовать в диалоге, несмотря на незнание лотрианского. Она повернулась лицом к статному мужчине в серой судейской мантии.– Каким образом?
Наш хозяин не переставал улыбаться, а его черные глаза светились так, как у пророков, что выли на луну у колонн на городских площадях, надеясь таким образом вымолить у неба возвращение Земли.
–Пройдет время старых чудовищ. Старых обычаев, старой культуры, старых привычек, старых мыслей. Древние не довели дело до конца. Они сохранили язык. Сохранили свои имена. Все это не позволило им оторваться от прошлого. Истинный прогресс – истинное совершенство – требует большего.
–Звучит очень по-экстрасолариански,– заметил я.
–У экстрасоларианцев одни пороки и никаких добродетелей.Они переделывают себя, руководствуясь лишь разладом в своей природе. А мы переделываем природу по своему образу и подобию,– объяснил председатель.
Мне было неудобно сидеть вполоборота, и я встал.
–А разве высокомерие – не порок? Человека можно заставлять лишь до определенного предела…– Я покосился на Валку и добавил:– Будь он мужчиной или женщиной.
–Старые мысли. Старые тела. Старые инстинкты. Ничего этого не будет,– ответил председатель и, зажмурившись, забормотал на лотрианском, словно читал заклинание:– Как избавиться от старых мыслей? Устранив старые желания. Как избавиться от старых желаний? Устранив старые инстинкты. Как избавиться от старых инстинктов? Устранив старые тела.
–И какими будут новые тела?– спросил я, помня об уроках Гибсона.– Ни мужскими, ни женскими?
–Именно так,– ответил председатель и процитировал на лотрианском:– «Где есть различия, существует неравенство. Где есть неравенство, существует страдание. Как преодолеть страдания? Преодолев неравенство. Как преодолеть неравенство? Преодолев различия».
