Каждый купол был, по сути, клеткой Фарадея, железной сеткой, блокировавшей стандартные узколучевые и радиосигналы. Жители одного купола были отрезаны от других, не имея возможности связаться друг с другом и о чем-нибудь договориться.
–Ей же вроде лучше было.– Паллино прикусил губу; выглядел он при этом так, будто собирался сплюнуть прямо на пол.
–Было,– ответил я, не вдаваясь в подробности.
С нами ехал лотрианский представитель и три наших гоплита, и я не собирался обсуждать здоровье Валки и говорить о ее имплантатах в присутствии официальных лиц Содружества. В этой далекой стране на такие вещи смотрели косо. И тем более мне не хотелось упоминать о другом нейронном кружеве, которое Валка почувствовала в театре,– если допустить, что это не была тень Урбейна.
–Но ее нельзя полностью вылечить,– сказал я.
За окном серые башни едва не упирались в находившийся в трех тысячах футов над землей купол. Я смутно припоминал этот участок шоссе. Здесь мы проезжали по пути на станцию «Мерзлота». Мы ехали вдоль края купола, минуя один за другим дугообразные мосты нижнего района над многочисленными реками и каналами, протянувшимися к самому сердцу купола. Нам нужно было следовать строго по периметру, пока дорога не пойдет под уклон и не соединится с другой подземной магистралью, которая приведет нас прямиком к Первому куполу и посольству.
–Что за люди у них там! Вместо того чтобы нормально помочь, едва мозги ей не поджарили,– сказал Паллино.
–Она в порядке,– возразил я.
Мне не хотелось с ним соглашаться. Утверждать, что у Валки были какие-то «повреждения», означало отвергнуть ее успехи. Я подумал о старом умывальнике, некогда разбитом, но потом склеенном серебряным припоем. Что, у меня не было старых шрамов? Валка никогда не бередила мои раны, не вспоминала даже мою смерть. Как я мог относиться к ней иначе?
Поперечная дорога за ограждением по левую руку от нас резко уходила вниз, опускаясь на добрую тысячу футов к улицам и водным артериям, куда шлюзы сливали свежую воду, поступавшую со станции Мерзлота и других источников.
–Удивительно, что здесь есть открытая вода,– заметил я.
–Народ должен быть обеспечен всем необходимым,– прокомментировал наш сопровождающий, услышав в наушнике перевод моих слов.– За работу положена вода, пища и отдых.
–Чего он там бормочет?– спросил у меня Паллино.
Лотрианец, само собой, говорил на родном языке.
–Ничего важного,– ответил я Паллино, ничуть не солгав.
Вдруг он насторожился. Он смотрел вперед и видел дорогу. Прильнув к стеклу, Паллино начал вглядываться.
–В чем дело?– спросил я.
Его прежнюю расслабленность как рукой сняло. По движению его губ я понял, что он шепотом переговаривается с лейтенантами в других машинах. Я вытянул шею насколько мог, но не увидел того, что видел Паллино.
–На дороге военная полиция. Что-то горит.– Паллино оглянулся на сопровождающего, который с удивлением следил за переменой в поведении моего ликтора.– Что за фигня?
Я понял, что наш лотрианский друг наверняка прекрасно понимал галстани, так как очевидно принялся искать ответ еще до того, как выслушал перевод из наушника.
–У народа везде есть враги,– ответил он.
–А конкретнее?!– вспылил Паллино, когда я перевел.– Эти безмозглые кретины хоть что-нибудь могут четко объяснить?!
–Разве что за нашей спиной,– с сарказмом ответил я, не заботясь о том, что подумает сопровождающий, и жестом показал: «Будь начеку».
Не успел я договорить, как наша машина замедлилась. Сквозь толстые двери и бронированные стекла я услышал крики на лотрианском, но не смог точно разобрать слова и цитаты.
–Сворачиваем на мост,– пояснил Паллино.– Похоже, выставили блокпост. Эй, серушка!– рявкнул он на лотрианца.– Почему дорогу закрыли?
Тот лишь моргнул в ответ.
–Я тебя спрашиваю,– навис над ним Паллино, сверкая глазами.– Почему дорогу закрыли?
Успокаивающе положив ладонь на его руку, я повторил вопрос на лотрианском.
Водитель чуть наклонил голову, прислушиваясь к диктовке своего кукольника.
–Конклав официально заявляет,– начал он, подводя к настоящему ответу,– что на шоссе Эн-четыре, ведущем к Первому куполу, случилось дорожно-транспортное происшествие. В результате аварии движение по тоннелю заблокировано. Делегация и сопровождающие должны свернуть на дорогу Цэ-семь.
–В тоннеле авария,– перевел я для Паллино.– Нас направляют по другой дороге.
Выглянув в окно, я заметил, как следом за нами двинулись и остальные, похожие на черных жуков, лотрианские автомобили. Несмотря на дополнительные неудобства и слабое беспокойство – спустя столько лет на службе и множество удивительных событий любое отклонение от плана было для меня поводом для беспокойства,– я с азартом предвкушал, что же принесет нам сход с ковровой дорожки, расстеленной лотрианским правительством. Я даже ожидал, что окна затемнятся, но этого не случилось ни когда мы выехали на мост, ведущий над нижним районом к серым башням в центре, ни когда добрались до его противоположного конца.
Как и в других куполах, называемых здесь kupa, наиболее развитые районы Восьмого купола располагались в центре, под самой высокой точкой искусственного неба из стекла и стали. В Первом куполе в центре стояли правительственные здания, над которыми возвышался Народный дворец. Здесь не было сравнимых по масштабу построек, лишь многочисленные прямоугольные башни с редкими окнами прятали свои темные вершины в сером туманном воздухе.
–А их лучшие деньки-то позади,– заметил Паллино, разглядывая разбитые стеклянные фасады и толпы людей в серых пальто, собравшихся вокруг горящих бочек.
Здесь было больше рабочих-zuk, чем в тех районах Ведатхарада, которые нам показывали, но все равно ощущалась пустота.
–Если у них такая столица, даже подумать страшно, что творится в колониях,– сказал Паллино.
–Что-то вроде того, что мы видели на станции Мерзлота.
–А виноваты небось мы, потому что торговлю блокируем,– заметил Паллино, словно не обращая внимания на нашего лотрианского сопровождающего.– И чего они на твои условия не соглашаются? Лучше же будет. Чего резину тянуть?
Переговоры шли плохо. Лотрианцы не меньше сьельсинов были ограничены своим языком. Они с трудом выражали мысли и вводили новые понятия в систему, не терпевшую инакомыслия, и процесс включения новых высказываний вне контекста предоставленного «голоса» был медленным и мучительным.
–Никто не говорил, что будет легко,– ответил я, заметив очередь из мужчин и женщин снаружи раздаточного пункта, отмеченного черной звездой и люминесцентной вывеской «Paishka» – «Пайки́».
Наш путь лежал через внутренний район, мимо ржавых остовов давно брошенных грунтомобилей. На одной из улиц нам встретился черный бронированный армейский транспортер; синие огни на его крыше мигали, но без сирены. В тишине мы выехали на окраину района и против часовой стрелки направились к очередному мосту, раскинувшемуся над каналами и низкими зданиями внешнего кольца. В окно я увидел его серую громаду на бетонных сваях, высочайшая из которых возвышалась над каналом и крышами почти на тысячу футов.
