–Священник?– не понял я.
Что забыл священник Капеллы на Падмураке? И при чем тут крест? Может, ее галстани был не слишком хорош? Но вскоре я вспомнил этот античный символ. Он принадлежал древнему культу адораторов, верования которых с давних времен были защищены в Империи законом.
–Вы… музейная католичка.
На Делосе были музейные католики, но я никогда их не встречал и не видел воочию их символов. Об их вере я знал мало, хотя по настоянию Гибсона читал в детстве отдельные произведения Данте и Мильтона. Этого было достаточно, чтобы вспомнить крест, но недостаточно, чтобы знать его значение.
–Только отец Диас,– покачала головой Магда.– А я лишь стараюсь.
Было истинным чудом встретить здесь, под куполами Ведатхарада, в двадцати пяти тысячах световых лет от Земли и спустя двадцать тысяч лет после ее падения истинного последователя бога, который был стар еще тогда, когда молод был Бог-Император. По древнему указу музейным католикам разрешалось жить в уединенных обителях вроде той, что стояла в горах Мейдуа. Империя долгие годы терпела – и изолировала – мистагогов-язычников вроде католиков, вишнуитов и буддистов. Договоры, обеспечивающие их защиту, были составлены еще во времена Великой хартии, за тысячи лет до основания Святой Земной Капеллы, и для меня оставалось загадкой, почему Империя до сих пор не запретила этих адораторов.
Но мы были не на территории Империи.
–Значит, он умер?– возможно, слишком бесцеремонно спросил я.
Магда кивнула.
–Он построил это место. Спас меня. Крестил меня. Дал мне имя.– Она обвела рукой палату.– Я продолжаю его дело. Помогаю несчастным, которых приводит Перевозчик и такие, как он. Самому Перевозчику тоже помогла. И его… ребенку.
Ее заминка усилила мои подозрения в том, что Смотрок был одним из лотрианских «новых людей».
–Вы не боитесь, что вас… найдут?– спросил я.
Магда резко бросила на меня колкий взгляд:
–Тогда я буду не первой, кто отдаст жизнь за Него.
Я мог лишь предположить, что она имела в виду своего бога.
–Как ваш священник?
–Отец Диас нас крестил. Давал нам имена. Учил нас стандартному языку. Конклаву это не понравилось. Его задержали, когда он поднялся наверх к больным.– Магда взглянула на ящик рядом со мной.– Арестовали. Отправили в ссылку вместе с другими.
–В лагеря?– спросил я, подумав о станции Мерзлота.– Он был врачом?
–Да,– грустно ответила Магда.– Могу только гадать. Люди все время исчезают. Семьями. Целыми ульями. Может, они и в лагерях.– Она внимательно посмотрела на меня, ожидая реакции.– А может, их продают в вашу Империю. Говорят, палатины пьют кровь, чтобы продлить себе жизнь.
–Что?– Я с трудом сдержал смех.
–Говорят, кровь младенцев продлевает молодость.
–Вздор!– отрезал я, едва не лопнув со смеху в самом прямом смысле; от смеха голова едва не раскололась.– Молодость нам продлевает генетическая инженерия.
Я заметил, что Магда улыбается, и понял:
–Ага, подшутили надо мной?
Она широко улыбнулась, показав неровные зубы, и как будто сразу помолодела.
–Бытует мнение, что конклав на самом деле занимается торговлей людьми.
–То есть это правда?– спросил я, вспомнив, каким пустым показался мне Ведатхарад.
–Люди исчезают уже давно. Теперь все больше и больше. Их отправляют на другие планеты. Если отца Диаса не казнили, то отправили в lahe, планету-лагерь.– Она тихо усмехнулась.– И да, про кровь младенцев я пошутила.
Я скривился и дотронулся до лица перчаткой.
–Надо бы снять с вас эти доспехи,– заметила Магда, поднимаясь с койки и протягивая руки к герметичным клапанам,– и провести полноценный осмотр.
–Не надо.– почти машинально я схватил ее за руку – не с первого раза – и наставил на нее излучатель меча.
Магда удивленно моргнула. В ее глазах не было страха.
–Вдруг у вас другие травмы?
–Нет,– сухо отрезал я.– Все цело.
Я бы знал, если бы у меня были переломы или кровотечение. Комбинезон подал бы сигнал тревоги, оповестил на дисплее шлема и наручном терминале. Оповещений не было. Я бы увидел их, когда пытался связаться с друзьями.
–Почему вы отвергаете мою помощь?
–Со мной все в порядке, черт побери!
Мне пришлось напрячь тело, чтобы приподняться, и кровь прилила к вискам. В глазах потемнело, и я упал на спину, выронив меч из внезапно онемевших пальцев.
Я отключился.
Потерявшись в белой мгле, я ничего не чувствовал. Ушла даже боль, несомненно приглушенная обезболивающими Магды. Я существовал на уровне несчастного декартовского солипсиста, ощущая лишь себя, и ничего более. Это было сродни смерти, сродни тому, что я испытал в Ревущей Тьме, где моя душа скиталась, пока Тихие не направили ее назад. Не знаю, сколько я пролежал в клинике Магды. Несколько часов? Несколько дней? В этой бледной дымке время почти не имело значения. Пару раз я просыпался и видел, что лотрианская женщина-врач наблюдает за мной с соседней койки или ухаживает за маленькими фруктовыми деревьями.
Как-то раз, думая, что я глух для мира живых, она принялась напевать:
От страха злых уроков,
От лживых слов и строк,
От мыслей о высоком,
Где кроется порок,
От лени и бесчестья,
От сном закрытых глаз,
От подлости и лести,
Самое удивительное, что пела она на английском.
–А этому языку вас тоже священник научил?– кажется, спросил я.
Не помню, что она ответила, но наверняка. Гимн был прекрасной иллюстрацией к «Лотриаде». Молитва за мир, где было слишком много лжи и страха. Слишком много…
Я проснулся с криком и схватился за бок. Мои пальцы покрылись кровью, когда я сорвал грубые швы. Когда и как я был ранен? Где меня могли пырнуть ножом? На ходу закатывая рукава, из соседней комнаты появилась Магда.
–Лежать спокойно!– прикрикнула она на родном лотрианском и торопливо принялась шарить под соседней койкой в поисках аптечки.– Иначе человек умрет.
Мне стоило больших волевых усилий убрать руку от раны, которой – я не сомневался – еще недавно не было. Я уткнулся головой в подушку, стиснул зубы и напряг шею.
–Что вы с собой сделали?– внимательно осмотрев меня, спросила Магда.
–Ничего!– честно ответил я.
Я не помнил, чтобы она снимала с меня доспех, но уж точно заметил бы такую глубокую рану.
–У вас не было таких повреждений!– воскликнула она, останавливая кровотечение.
