Слова Корво вернули меня в настоящее – единственное настоящее.
Я увидел, что на меня хмуро смотрит Паллино.
–Что?– спросил я.
Он лишь покачал головой.
На фургон снова посыпались пули, и Бандит захлопнул смотровую щель. Если бы мы сделали это раньше, Баро остался бы жив.
–Можно приоткрыть двери. Побросаю кинжалы, кого-нибудь да подобью,– предложил Карим.
–Не годится!– Я поднялся.– Мы попадем под прямой огонь.
Я осмотрелся в поисках чего-нибудь, чем можно было бы воспользоваться. Но внутри ничего особенного не было. Две скамейки по краям, каждая на пять человек. За водительским креслом – стойка, где прежде хранились гвардейские винтовки. Позади Валки, над телом Баро,– перекладины. Перекладины, ведущие к люку на крыше.
Мне пришла в голову ужасная идея, до того безумная, что могла сработать.
–Помогите открыть люк!– скомандовал я.
–Зачем?
–Вылезу на крышу и отвлеку огонь на себя.– Я постучал по поясу.– Мой щит три килотонны выдержит. Заряд почти полный. Так они хотя бы прекратят обстреливать фургон.
–Босс, и что вы там будете делать?– остановил меня Бандит.– Мечом махать?
–Вроде того,– ответил я.
–Совсем с ума сошел?– выглянула с пассажирского кресла Валка.
–Я не допущу, чтобы из-за этого еще кто-нибудь пострадал!– ответил я, подразумевая «из-за меня», и, указав на холодеющий труп Баро, добавил:– Хватит тех, кого мы бросили в посольстве. Они все погибли!
–Откуда ты знаешь?– возразила Валка.
Фургон тряхнуло.
–Еще чуть-чуть…– процедила Корво, имея в виду водохранилище.
–Если их не расстреляли, то отправят в трудовые лагеря. Содружеству не нужны лишние свидетели. У них не получилось вывести меня из игры. Козырей на руках не осталось, приходится идти на крайние меры. Не мешай мне.
Я не стал дожидаться возражений, нагнулся и поцеловал ее. В эту секунду, в этот чистый миг, меня не волновало, что все на нас смотрят. В этот момент я забыл обо всем. О смерти, о Содружестве, о сьельсинах.
Обо всем.
Я отстранился и кивнул на ветровое стекло:
–Помоги Корво ехать. Я скоро вернусь.
Перешагнув через несчастного Баро, я открыл люк. На высокой скорости ветер резко ударил меня и сбил с головы капюшон. Черные волосы заструились в потоке воздуха. Я подтянулся и вылез на широкую плоскую крышу. По-боксерски присев, чтобы почувствовать равновесие, выпрямился и насколько мог с вызовом посмотрел на преследователей.
Я забыл сказать «я люблю тебя». Это было прискорбной ошибкой.
Град пуль ударил в мой энергощит, замерцали фрактальные вспышки. Мимо проносились серые, белые и рыжие крыши малых грунтомобилей. Отавия сбила проходящего пешехода, и я припал на колено от толчка. На миг все успокоилось, и, подняв голову, я увидел, что двое возниц фаэтонов отстали, обсуждая новый план действий. Они поняли, что у меня щит и их пулеметы бесполезны. Им нужно было менять тактику. Я не доставал меч. Не хотел, чтобы они догадались, что я их выманиваю. Наверняка попытаются приблизиться.
Куда подевался другой фургон и остальная гвардия?
Времени задаваться этими вопросами не было. Один фаэтон ускорился и спикировал на меня. Он собирался меня протаранить, сбить с крыши фургона на дорогу. В точности как я ожидал. В точности как я надеялся. Когда враг приблизился, я подпрыгнул и схватил возницу вместе с рулевой стойкой фаэтона. Я почувствовал толчок, от которого перехватило дыхание, но вцепился еще крепче. Мои ноги свободно болтались, мне казалось, что я падаю, но я поборол это ощущение.
Мой противник не был столь хладнокровен. Чтобы управлять фаэтоном, требовалось хорошее чувство баланса, правильное положение рук и ног, иначе летательный аппарат кренился и терял курс. Возница принялся отбиваться от меня, выпустил руль, и фаэтон полетел вниз. Между нами была рулевая стойка, но я смог подмять возницу под себя. Тогда я достал меч Олорина и быстро прижал к бронированной голове противника… При падении его визор разбился. До сих пор помню одинокий черный глаз, сначала блестящий, затем тусклый.
Пешеходы вокруг закричали и бросились врассыпную, лишь тогда я обратил на них внимание. Судя по костюмам и платьям, это были одни pitrasnuk. Они в ужасе глазели, как чужак при полном параде совершает убийство. Наверное, в этот миг я заставил их поверить во все партийные сказки о Соларианской империи. Склонившись над бедолагой, я вполне напоминал кровожадного вампира.
Но мне было не до внутренних монологов. Другой возница не оставил надежд схватить меня, а наш фургон стремительно удалялся со скоростью в несколько десятков миль в час. Я сбросил с фаэтона тело прежнего хозяина и сунул ноги в стремена. На малой скорости в фаэтоне можно было стоять прямо и направлять аппарат наклонами тела. На полном ходу нужно было нагнуться вперед, как на велосипеде или водном мотоцикле, толкая руль до предела.
Я уже много лет не ездил на фаэтонах, но действовал интуитивно. Поставив ноги прямо, я направил машину вверх, протаранив снизу фаэтон второго преследователя. У бедняги не было шансов. Раненый, он полетел вниз и расшибся о ближайшую башню. Впереди Отавия уже доехала до водохранилища. Я не рассчитал скорость и проскочил мимо поворота – и с трудом поборол головокружение, начавшееся во время пролета в ста футах над водохранилищем. Мне показалось, что я увидел в стене купола водоотвод, за которым начиналась суровая тундра и падмуракские пустоши.
На высоте у меня появилось время внимательно оценить обстановку. Корво оставалось около мили до тоннеля, ведущего к Одиннадцатому куполу и космодрому. Рядом был мост, та самая одинокая бетонная громадина рядом с гигантскими, полными воды шлюзами, которыми нас рассчитывали впечатлить в день приезда. Теперь вода бежала тонким ручейком, печальной струйкой, словно в давно заброшенном фонтане.
Это был не тот мост, с которого я падал, но похожий.
Оглянувшись, я увидел всю улицу до самой стены, окружавшей Народный дворец, и сам дворец – точнее, его часть – между высокими прямоугольными башнями Ведатхарада. Я ожидал, что позади клубится дым над пылающим посольством, но если лотрианцы и собирались в самом деле сжечь его, то решили с этим повременить. Я так никогда и не узнал, что случилось с оставшимися легионерами. Надеюсь, хотя бы один из них добрался до трущоб под городом. Падмурак крайне нуждался в человеке, свободно говорящем на галстани.
В человеке с именем.
Я спикировал к фургону, на лету заметив три черные машины, преследовавшие его. К моему удивлению, впереди засады из таких не было. Мост тоже не был перекрыт. Отавия свернула на него. Я открыл огонь по машинам, нарушив их плотное построение. Они разъехались, пытаясь определить источник угрозы. Я петлял вокруг, стреляя по колесам, они были обычными, не громадными, и сферическими, как у фургонов. Мне удалось подбить одну; машина подскочила, как сброшенная с ноги туфля, и перевернулась. Прикрыв один глаз, я прищурился в прицел и снова выстрелил.
