Вече.
Уже не в первый раз кровь застыла у меня в жилах.
Во время монолога Сириани не сводил с меня огромных черных глаз. Теперь я понял, почему до сих пор не был казнен. Меня собирались провести на триумфе перед сьельсинскими князьями, как я сам выступал с трупом химеры Иубалу перед кесарем и великими домами Империи. Глаз за глаз. Зуб за зуб. Я не знал, всегда ли сьельсины практиковали подобные публичные унижения, или Сириани подцепил эту традицию у людей, как и моду на ношение тог.
–Nietada Iubalu oyumn ekan ka’iri o-manasie,– с вызовом, повысив голос, обратился я к Пророку, чтобы услышали все собравшиеся.
«По словам Иубалу, вы собирались принести меня в жертву».
–Не смей произносить ее имени!– взвыл высокий голос.
Между ребристых колонн и преклонивших колени сьельсинов сверкнул красный огонек. Голос был знакомым, я слышал его на Эйкане. Из пустоты вылетел глаз, белая металлическая сфера с красной лампой, не больше полуметра диаметром.
–Okun ne?– спросило Хушанса.
Это было настоящее Хушанса, мозг и разум, управлявший железными марионетками, с которыми я сражался на Вирди Планум. Оно посмотрело на меня из летающего кокпита. Позади пошевелились статуи.
–Тише, ushan belu. Onnanna,– остановил его Сириани.
Пророк приблизился, одной рукой придерживая полы тоги, и перешел с родного языка на галстани:
–Марло, без вас не было бы меня.
Сириани Дораяика склонился надо мной, и его зловонное дыхание вытеснило сладковатый дым курильниц. Одной когтистой рукой он пригладил мои спутанные волосы назад, за ухо.
–Все, что я делаю,– благодаря тебе. Ты моя почва. Мой фундамент. Все, что я строю, я строю на тебе.
Он отступил, оскалив прозрачные зубы, и обвел рукой белый купол с черной дверью:
–Узок путь к власти! Но путь, предназначенный мне, еще у́же.
–Что это за путь?– спросил я.
–Я стану богом,– ответил Пророк.– Я принесу ваш народ в жертву богам, живущим во Тьме за самыми далекими звездами, и так уничтожу Утаннаш. Уничтожу ложь.
–Тихого?– машинально нахмурился я, а внутри как будто что-то оборвалось.
У Сириани определенно тоже были какие-то видения, иначе откуда ему знать о том, что среди множества вероятных будущих жило Тихое – существо, чье появление зависело от выживания человечества.
–Вы его так называете,– прошипел Сириани и отступил на несколько шагов к пропасти.
Я вообразил, как вырываюсь из цепких рук стражников, отчаянно бросаюсь к Пророку и вместе с ним лечу в смертоносную бездну. Но похоже, мои мысли отразились на лице, потому что не успел я об этом подумать, как раздался лязг, похожий на звон шпор, и из-за колонны появился белый силуэт. Генерал-вайядан Вати. Он стоял далеко, но я знал, что химера может двигаться со скоростью мысли.
Даже опередив стражников, я бы не добрался до Сириани, но все равно попробовал дернуться. Это закончилось лишь болезненным пинком под дых. Скованный, я упал на колени в нескольких шагах от темного властелина.
–Утаннаш есть ложь, создатель этой лживой вселенной, этой тюрьмы! Оно ложно!– воскликнул увенчанный серебром Сириани с высоты своего восьмифутового роста.– Его сила подведет тебя, и, когда это случится, ты узришь истину.
Одновременно с этими словами в сумраке сбоку зашевелилась какая-то громадная тень. Повернувшись, я увидел гигантский силуэт, неуклюже ползущий за ближайшим рядом колонн, у которых склонились сьельсины. У существа было шесть ног, как у наших ходячих танков. Его одноглазая голова вращалась, как у Хушансы, а белый панцирь слабо отливал красным в сумрачном свете курильниц.
–Нет богов, кроме наших,– произнес Пророк, обращаясь ко всем собравшимся.
–Нет богов, кроме наших!– ответили придворные, и их высокие голоса вознеслись до самых сводов.
–Я уничтожу и его, и тебя,– понизив голос, чтобы слышал только я, сказал Сириани Дораяика.– И все.
–Так убейте меня!– воскликнул я и, вспомнив об аудитории, повторил:– Shuza biqqa o-koun wo!
По мановению руки великого князя кто-то, возможно Гурана, дал мне подзатыльник. Я шлепнулся плашмя и остался лежать. Из-за слабости даже не подумывал о том, чтобы встать.
–Сородич, ты здесь не указ,– прошипел вождь.– Держишь меня за дурака? Хочешь спровоцировать на ошибку? Не выйдет. Твоя смерть назначена. Она случится. Но это произойдет в установленный час.
–На вашем вече.
–Aetavanni,– произнес Сириани с придыханием, в его языке придававшем высказыванию утвердительную окраску.– Вижу, ты хорошо меня понимаешь. Твое время на исходе.
–Чего тут непонятного?– парировал я.– Хотите сделать из моей казни спектакль. Произвести впечатление на других аэт и заставить их склониться перед вами.
Я вдруг заметил, как умолкли собравшиеся. Все придворные Дораяики стояли на коленях неподвижно, как каменные изваяния.
–Впечатление?– Из глотки князя вырвался высокий пронзительный звук. Сьельсинский смех.– Да. Конечно.
Резко подул ветер, и, подняв взгляд, я увидел на выступе между двух колонн светящуюся бледную фигуру. Ее тело было стройным и гибким, как у искусно сделанной металлической змеи, ноги – тонкими, плечи – узкими, едва шире, чем у подростка. Бронированную белую голову украшала рогатая корона, как у запасных тел Хушансы. На моих глазах существо раскинуло громадные тонкие крылья и спланировало вниз. Одновременно с ним к Вати и Хушансе подползла и химера-паук.
Их было четверо.
Из шести.
Сосчитав их, я понял, что передо мной четыре оставшихся пальца «Белой руки», четверо выживших Иэдир Йемани, возвышенных святых рабов Пророка.
–Этот yukajji убил Бахудде!– заверещала крылатая химера, пока я раздумывал, и распласталась перед своим хозяином, сложив крылья за спиной.– И Иубалу тоже! Мы требуем крови!
–Тише, Ауламн!– прикрикнул Сириани, пробежав взглядом по толпе.– Rakayu uelacyr udantha.
«Всему свое время».
Мы были на сцене. Пророк сочинил пьесу для придворных, а яисполнял главную роль в этой инсценировке племенного суда. Вайяданы Иэдир Йемани действовали строго по сценарию. Уже дважды Пророк заставил замолчать свою «руку», дважды отверг их требования.
Громадная шестиногая тварь повернула голову-башню.
–Иубалу и Бахудде были нашими сестрами-братьями,– произнесла она низким, глубоким, как бездна за спиной Дораяики, басом.– Это существо должно понести наказание. Его жизнь – dunyasu, святотатство! Каждый его вздох украден у твоих святейших рабов.
–Тихо!– в третий раз воскликнул Сириани Дораяика.
И тогда перед хозяином склонилось Вати, но даже так осталось не выше Дораяики. Рогатый, украшенный перьями гребень химеры отклонился назад, когда она откинула голову в жесте повиновения.
