На то, чтобы достичь дна, потребовалось несколько дней.
Я давным-давно потерял счет времени.
Это был уже третий раз. Или четвертый?
Одну руку оставили свободной, ею я мог бы просигнализировать, что сдаюсь и хочу, чтобы меня подняли,– рассказать. Однажды я подал сигнал, но когда мне принесли воды, я выплюнул ее в лицо тюремщикам и снова оказался на цепи.
Не помню, когда и почему меня подняли второй раз. Наверное, оказался при смерти. Я смутно различил твердую подстилку и писк медицинского оборудования.
–…потерял слишком много крови,– произнес женский голос.
«Северин?» – подумал я.
–И почему у этих палатинов непременно четвертая группа крови с положительным резус-фактором?– спросил какой-то мужчина.
–Это из-за древних суеверий,– ответила женщина.– Одна из корпораций, занимавшихся выведением родословных, была ниппонской.
–Вы были правы насчет его неврологических снимков,– сказала другая женщина.– Никогда прежде такого не видела. Империя по-прежнему в чем-то опережает нас.
–Это не имперская работа,– ответил мужчина, и это точно не был Урбейн.
–Случайная мутация?– предположила вторая женщина.
–Маловероятно,– ответила Северин.
Когда меня опять опустили в эту ужасную яму, то ввели по игле в руку и бедро, чтобы подавать питание и переливать кровь. Спать я не мог. Умереть не мог. Через определенные промежутки времени кто-то из сьельсинов подходил к краю ямы и бряцал цепью.
–Sikarra!– кричал мне тюремщик-нелюдь.
«Признайся!»
Я отказывался, и цепь дергали так, что я бился о стену и будил существо, жившее в воде. Зажмурившись, я чувствовал, как капает с головы кровь, еще сильнее пачкая мои переросшие волосы. Когда я открывал глаза, то оказывался уже в другом месте.
Все воспоминания о Дхаран-Туне разбились на такие фрагменты. Кадры, сделанные мной сквозь боль и забытье. Редкие просветления лишь подчеркивали бесконечный ужас. Наконец меня подняли обратно в пещеру и оставили залечивать раны до тех пор, пока я вновь не смог предстать перед шиому, Пророком.
Помню, как его лицо нависло надо мной из темноты, где я лежал на полу пещеры.
–Я устал от этих игр,– щурясь, произнес он.– Говори, где твой император.
Как будто наяву, я почувствовал дым от свечей и смолистый запах мирры – знакомые, траурные ароматы Капеллы. Одетый в белое император стоял на коленях в молитве, раскинув руки. Он был один. Перед ним был почти пустой, если не считать изваяния Бога-Императора, алтарь. Плафон над головой был расписан фресками с изображением Земли. За высокими узкими окнами раскинулся город Сананна.
Несс.
–Говори, где твой император.
На языке завертелись названия планет. Несс. Гододин. Баставена. Сираганон. Перфугиум. Я не смел их произнести.
Я висел над темной водой, в висках стучало. Внизу, в глубине, мерцали ведьминские огоньки. Сейчас я полагаю, что в том пруду жили какие-то родичи рыб, обитавших в гротах Пророка, и пили капавшую с моей головы кровь.
В ответ на молчание меня поднимали, избивали и привязывали к столбу. Раздевали и секли, пока вся спина не покрывалась кровью. С бедер сдирали куски кожи и оставляли голое мясо сохнуть, трескаться и ныть.
–Говори, где твой император.
Боль ушла, словно сон поутру. Я не чувствовал… ничего, даже холода. Мой разум очистился впервые за… не знаю, сколько времени. На краю ямы надо мной стоял Сириани Дораяика, снова облаченный в черные доспехи. Он был не один. Чуть позади я увидел Урбейна, в фиолетовом костюме с широкими рукавами и в мандарийской шапочке, прикрывающей плоские уши. У лебедки, с помощью которой меня опускали и поднимали, стояли трое сьельсинов и сотрудник МИНОСа в белом халате. За ними и чуть выше красноватые ледяные стены мерцали, как хрусталь, напомнив мне о том, как высоко располагалась моя новая тюрьма. Над пещерами и тоннелями Дхаран-Туна были громадные хранилища пресной воды, целые океаны, скрытые под слоем льда, защищавшего сьельсинов и их рабов от хищных космических излучений. Моя яма была как раз под одним из таких хранилищ; вода отсюда проходила через очистные сооружения, прежде чем поступить в адский город внизу. Я помню толпы людей и сьельсинов, обслуживавших трубы, фильтры и огромные лифты, на которых на поверхность поднимались корабли и грузы.
На самой поверхности не было ничего. Дхаран-Тун был размером с планету, и такое громадное сооружение невозможно было полностью окружить энергощитами, даже если бы Сириани воспользовался украденной с захваченных кораблей технологией защиты от излучения. На поверхности все, что не было закрыто щитом или плотным слоем льда, подвергалось жестоким ионным бурям, ведь варпенный карман корабля-планеты захватывал любые заряженные частицы. В своей яме я был очень близко к небу, ближе, чем за долгие годы… но в то же время дальше, чем когда бы то ни было.
–Куда направляется твой император?– спрашивал Пророк; прежде Сириани Дораяика не появлялся у ямы.– Говори, и твои мучения сразу закончатся.
При каждом ударе сердца с моей головы срывалась капля крови.
–Сородич, ты меня слышишь,– не сдавался Сириани.– Мне нужны названия. Номера. Координаты.
Помню, я повернулся на цепи и оказался лицом к пещере, где находился еще добрый десяток таких ям с готовыми лебедками:
–Я не знаю.
Боль вернулась, включилась, словно яркий свет. Меня вдруг охватил холод, пробрав до костей, и кровь еще сильнее застучала в висках. Я явственно почувствовал горячую черту у виска, где мне делали надрезы всякий раз, прежде чем опустить в яму, и шершавые, покрывшиеся корками полосы на бедрах, где была содрана кожа. Я также ощутил, как напряглась моя кожа на спине – точнее, шрамы от ударов кнута, в которые она превратилась.
–Включен,– произнес Урбейн.
Ошейник.
Я почти забыл о нем. Он был на мне так долго, что почти стал неотъемлемой частью меня. Ошейник врезался в шею до крови. Но очевидно, он не просто причинял боль. Урбейн мог с его помощью контролировать нервные окончания в позвоночнике и сенсорную зону коры головного мозга.
–Для ваших особей ты удивительно живуч,– заметил Дораяика, снова появившись передо мной.– Но я не могу больше ждать. Мне нужен ответ. Не смей лгать. Урбейн поймет.
Я смутно припоминал тот единственный раз, когда назвал неверные планеты, чтобы выбраться из ямы. Меня оставили в покое всего на день. Либо у Сириани были захваченные имперские карты, либо данные хранились в базе МИНОСа.
–Куда направляется твой император?
Быть может, у вас сложилось мнение, что я пишу мемуары с целью героизировать себя, нарисовать образ Адриана Марло – заступника всея человечества или живописать мои боевые свершения и победы над врагом. Отчасти это так, но позволю себе напомнить, что изначально я собирался писать правду и ничего, кроме правды, пусть в нескольких случаях мне это и не удалось. Но, взявшись за эту страницу и оставив на ней алые чернила схоластов, я знал, что должен написать все без утайки.
