Когда мы приблизились к входу и повернули, мне наконец-то удалось увидеть пустыню за руинами энар, не прикрытую бледной ордой. И хотя Князь князей вел меня на цепи, я задержался, зачарованный видом. Кольцо-руина было так велико, что я не видел его дальней стороны. Эуэ изгибалась, из-за чего прямоугольные шапки башен и удивительные парапеты, венчавшие стену, сливались с плоской серостью далеких гор. Запретные земли внутри великого кольца напоминали дно божественной чаши, высотой достигавшей небес, или необъятную арену. Снаружи стена была крутой и украшенной массивными барельефами, изображавшими завоевания энар, а внутри – ступенчатой, сегментированной, с меньшими стенами, бегущими параллельно и усыпанными трапециевидными окнами, означавшими, что внутри есть помещения. Внутренние башни и мосты, колоннады и арочные галереи тянулись по внутреннему периметру, из-за чего стена напоминала выпотрошенное чудище, чьи бренные внутренности вывалились наружу.
Я слишком долго разевал рот. Сириани дернул цепь; от неожиданности у меня заплелись ноги, и я второй раз шлепнулся в черный песок.
Ну и ладно.
Я все равно уже видел все это. Я знал, что должен увидеть, что должен прийти сюда в конце пути. Конце моего пути. Знал, что совсем скоро переступлю порог, чтобы пересечь пустыню.
Земля внутри была мертвой и гладкой как стекло, без единого холмика или впадины. Посреди этого запустения не росло ничего, даже плесень, цветные пятна которой я видел снаружи. Здесь ничего не было, если не считать леса тонких колонн из того же зеленоватого камня, из которого был выстроен сам многомильный город. Каждая была, наверное, в тысячу футов высотой, но все равно они казались удивительно короткими на фоне окружающего города-кольца. На первый взгляд колонны были расставлены без определенного плана, не рядами, не в линию. Позднее, когда я посмотрел на равнину с террасы одного из нижних этажей, я понял, что древние строители расставили колонны широкими спиралями, доходившими до купола, расположенного в самом центре равнины.
Но ни одной колонны не было между великими вратами внешней стены и черным куполом в сердце города. Благодаря тщательной планировке между двумя башнями и куполом осталось широкое пространство, дорога, по которой могла пройти армия, выстроившись шеренгами по сто бойцов. Дорога была устроена для существ, что были крупнее и людей, и сьельсинов. Я попробовал представить, как танкоподобные крабы топают по плитам к куполу и святилищу, расположенным в десятке с лишним миль отсюда.
Кровь не останавливалась. Я приподнялся, когда великий князь потянул цепь, и покалеченное плечо отозвалось болью. Задыхаясь, я с трудом обрел равновесие, но снова упал, когда Сириани потянул в очередной раз. Лицом в песок. Мне стоило немалых усилий высвободить руки и не обращать внимания на издевки и выкрики ксенобитов.
–Aeta ba-Yukajjimn wo!– насмешливо кричал один.
–Yukajji! Yukajji!
–Aeta ba-Yukajjimn ne? Aeta ba-Gaunun!
–Warka shanatim madatim itteche en.
–Gau! Gau wo!
–Gau wo! Psanete wo!
–Teche!
Стоя на коленях, я медленно повернулся. Среди насмешек и животных визгов я различал незнакомые слова. Их как будто шептал мне на ухо низкий и глубокий, как сам космос, голос. Я резко крутанул головой, ожидая увидеть рядом кого-то из моих мучителей. Но я был один. Я протащился на цепи за Сириани футов десять, оставив в черном песке глубокую борозду. Но я был один.
–Ana mahriya teche!
Я повернул голову налево, следуя за голосом вдоль дороги к куполу и святилищу, вокруг которого энары строили свое общество. На моих глазах расстояние как будто сократилось, и святилище – в моем воображении – увеличилось в размерах, словно некая темная магия изменила фокусное расстояние зрения, приблизив судьбу, что меня ждала. Мне были видны ступени и смутно – железное кольцо, к которому меня прикуют перед казнью. В моем видении не было ничего, кроме этого. В действительности я никогда прежде не видел этого места; оно оставалось для меня смутным образом из снов.
Отсюда оно было как на ладони; купол и алтарь черного святилища, где, если верить Тихому, меня ждала новая смерть.
И вход… вход!
То, что я раньше принимал за простую круглую арку, не было ею. Это была вовсе не арка, а вместилище одинокого чудовищного глаза. И купол был не куполом, а макушкой черепа, достигавшей тысячи с лишним футов в диаметре, отполированной до блеска, как вулканическое стекло.
Актеруму не было производным от «акумн ба-терун», как я считал ранее. Это было «акуте ба-румумн». Святилище черепа.
Меня пробрала дрожь.
Одинокий безжизненный глаз уставился на меня зияющей пустотой, как бы призывая через пустыню и лес колонн; пустота затягивала, и я настолько исполнился ужаса, что закричал. Я не мог зажмуриться, хотя песок больно жалил глаза, вызывая слезы. Мои руки задрожали, а вместе с ними и цепи. Я не мог этому помешать. У меня получилось только сжать их в кулаки, но от этого задрожало все остальное тело.
Это был один из Наблюдателей – когда-то был. В этом я не сомневался. В самом деле здесь лежала голова самого Миуданара, Сновидца. Того, кто через необъятные просторы космоса призвал Элу к себе на службу, того, кто обучил сьельсинов искусству полета.
Даже мертвое существо источало ауру злобы, и его взгляд буквально прижал меня к песку. Древние энары построили город – целый мир,– чтобы воздать почести телу своего жуткого божества. Город-кольцо – и в некотором смысле вся Эуэ – был его могилой. Сколько тысячелетий лежал он в пустыне, сломанный и тлеющий? Его плоть сгнила, кости были обглоданы жадным песком.
–Teche!
Богомерзкий голос ударил меня как гром среди ясного неба. Я не понимал этого незнакомого языка, но мне было очевидно его черное, зловещее ликование. Позже я увижу над песчаной пустыней ребра и хребет мертвого бога и подивлюсь его поистине космическим размерам. Когда-то он, должно быть, ходил семимильными шагами, если, конечно, «ходил» – верное слово, ведь существо такого размера должно каким-то образом искривлять темную энергию космоса, чтобы не быть раздавленным силой притяжения.
Откуда он пришел? Сириани утверждал, что эти существа были старше самой вселенной, что Тихое, которого Пророк называл автором самого мироздания, заключило темных богов в плотские тюрьмы. Звучало сомнительно. Но пока мой разум отказывался верить, глаза видели. Передо мной было злобное существо, воевавшее – собиравшееся воевать – с Тихим сквозь вечность. Существо старше самой вселенной, старше бурлящего хаоса за пределами мироздания, устрашающее даже в смерти.
–Ammarka!
В глазах вспыхнула ослепительная боль, и я почувствовал, что в мою голову червями-нематодами лезут чьи-то пальцы, копошась в белой материи мозга. Меня схватили сьельсинские руки. Я едва почувствовал.
Я уже почти ничего не чувствовал.
