А он: книги читаю, иногда играем с ним в шахматы.
Отвечал он уверенно, но мы все-таки думали: не бывает дыма без огня, может, он что-то недоговаривает. Он ведь был еще подростком, в людях разбирался плохо, Залеский мог попросту его одурачить. Я нашла какой-то предлог и отправилась на разведку. Но сколько бы я ни приходила к Залескому, каждый раз наблюдала одну и ту же сцену: они и правда играли в шахматы. Чжэнь и дома часто во что-нибудь играл: с папой они состязались в вэйци
[20] – Чжэнь был сильным соперником, не уступал папе; с мамой они резались в китайские шашки
[21], просто ради маминого развлечения. Смотрела я, как Чжэнь с Залеским играют в шахматы, и думала: уж тут-то Залеский развлекает Чжэня, ведь все знают, что он шахматный чемпион.
Так оно и было.
Чжэнь говорил, что они с Залеским играют не только в шахматы, но и в вэйци, сянци
[22], военные шашки. Иногда Чжэню удавалось победить в военных шашках, во всем остальном он неизменно проигрывал. СЗалеским, по его словам, никто не мог сравниться, а в военных шашках Чжэнь выигрывал лишь потому, что победа в них зависит не только от мастерства игроков, но и от простого везения. Китайские шашки, например, хоть и проще военных, но соперникам приходится больше полагаться на тактику, а не на удачу. Поэтому военные шашки Чжэнь всерьез не воспринимал, считал их детской забавой.
Вам, наверно, интересно: раз у Чжэня не было шансов против Залеского, зачем Залеский садился с ним играть?
Научиться играть в шахматы, шашки или любую другую игру несложно, гораздо проще, чем обучиться какому-нибудь ремеслу, легче начать. Только ведь с ремеслом как: делаешь в первый раз – непривычно, во второй – уже знакомо, с опытом приходит мастерство, с мастерством достигаешь совершенства. В шахматах все иначе: чем больше ты в них погружаешься, тем сложнее они становятся, чем больше приемов узнаешь, тем больше тебе открывается шахматных комбинаций. Шахматы все равно что лабиринт, войти в него просто, но с каждым поворотом обнаруживаются все новые развилки, и все труднее становится выбрать дорогу. А теперь представьте, что в лабиринте вы не одни, а с соперником, и вы не только ищете выход, но и думаете о том, как бы преградить путь противнику, и то же самое делает он, пытается выбраться и попутно чинит вам препятствия, так что идти по лабиринту вам обоим все сложнее и сложнее.
Это и есть шахматы, ход – удар – ответный удар – защита, то в открытую, то исподтишка, то бьешься с пешкой, то идешь на короля, и обе стороны пытаются друг друга одурачить. У того, кто знает больше тактических приемов, шире пространство для маневра, он напускает больше туману, морочит противнику голову, и его шансы на победу растут. Без знания приемов хорошим игроком не станешь, но все-таки на одних приемах далеко не уйдешь, ведь любой известный прием не твоя личная находка.
Что такое тактический прием?
Это как протоптанная в зарослях тропка – путь, конечно, срежешь, но ходить по ней может кто угодно, хоть ты, хоть твой соперник. Другими словами, если ты вышел на бой с ружьем, а противник безоружный, ты прикончишь его в два счета. Но что, если у вас обоих одинаковое оружие и боеприпасы? Ты заложил мину, а он нашел ее миноискателем, ты послал самолет, а он получил сигнал с радаров и отправил перехватчика. Тогда исход сражения решает особое тайное средство. Секретное шахматное оружие.
Залеский играл с Чжэнем потому, что тот владел тем самым секретным оружием: ты ниоткуда не ждешь подвоха, а он вдруг раз – и ходит как-то необычно, чудно́, мудрено, словно, пока ты шагал по земле, он успел незаметно прорыть под землей туннель, обхитрил тебя, наставил ловушек. Но Чжэнь был начинающим игроком, ему не хватало опыта и знания приемов, поэтому его можно было сразить и «обычным ружьем». Иначе говоря, оттого, что он плохо разбирался в стандартных приемах, в руках соперника они тоже стали секретным оружием. Каждый такой прием, тропа исхоженная, проверенная, надежная, вела к цели быстрее, чем свежие извилистые тропинки Чжэня, так что в конце концов он неизбежно терпел поражение.
Залеский мне сам сказал: Чжэнь проигрывал не по глупости, а по неопытности, от незнания техники. Я, говорил Залеский, играю с четырех лет, опыта накопил много, любой прием знаю как свои пять пальцев, само собой, Цзиньчжэню трудно у меня выиграть. В моем окружении, мол, нет никого, кто смог бы победить меня в шахматах, можно без всякого преувеличения сказать, что я шахматный гений; добавьте к этому технику, за долгие годы отточенную почти до совершенства,– без многолетних упорных тренировок Цзиньчжэню меня ни за что не одолеть. Но когда я с ним состязаюсь, у меня часто захватывает дух от чувства неведомой опасности, мне это нравится, поэтому я сажусь с ним играть.
Вот так-то.
Играть.
Играть!
За игрой в шахматы Чжэнь с Залеским сдружились, их отношения очень скоро стали теплее, чем обычно у преподавателей и студентов, они нередко ходили вместе гулять, обедать. Чжэнь все меньше времени проводил дома. Раньше на школьных каникулах он вечно сидел в четырех стенах, мама насилу вытаскивала его на свежий воздух. Но той зимой Чжэнь дома не засиживался – мы думали, он, как всегда, играет с Залеским в шахматы, но оказалось, мы не угадали. Они не играли в шахматы, они придумывали шахматы!
Кто бы мог подумать: они изобрели собственную игру! Чжэнь называл ее «математическими шахматами». Потом-то я не раз видела их за этой странной игрой; шахматная доска была размером с письменный стол, на доске два лагеря, в каждом лагере по два вида клеток, одни – обычные квадратные, другие – с диагональными линиями, как в иероглифе 米. Вместо шахматных фигур были игральные кости мацзяна, их делили на четыре части, по две на каждого игрока, отдельно для двух видов клеток. Причем если в квадратных клетках за каждой костяшкой было закреплено свое место, как в китайских шахматах, то клетки с диагональными линиями заполнялись произвольно, вот только заполнял их не ты, а твой соперник. Он расставлял костяшки с учетом своей стратегии, то есть сперва они работали на него и только после начала партии поступали в твое распоряжение, и твоей задачей было передвинуть их так, чтобы добиться на доске преимущества, превратить врага в союзника, чем раньше, тем лучше.
Одна и та же костяшка могла переходить с одного вида клеток на другой, и чем свободнее ты мог перемещать костяшки, тем выше становились твои шансы на победу, но достичь этого было трудно, приходилось тщательно продумывать каждый ход. Как только костяшка оказывалась на поле другого вида, правила ее хода и атаки менялись. Самое большое различие заключалось в том, что в квадратах костяшки не могли ходить наискосок и перескакивать через поля, а в клетках с диагональными линиями могли. Главной особенностью новых шахмат было то, что ты не только боролся с соперником, но и наводил порядок в собственных войсках, пытался как можно скорее превратить врага в союзника и добиться свободного перемещения костяшек между полями. А значит, ты играл не только с соперником, но и с самим собой, вот и выходило, что на шахматном поле одновременно шло три схватки: каждого игрока с собственным лагерем и общая битва двух сторон.
