Но, как я уже говорила, шахматы сначала назывались математическими, придумали их двое, Залеский и Чжэнь, и на 10% авторское право принадлежало Чжэню. Залеский переименовал игру, назвал в свою честь – отобрал у Чжэня его право, присвоил себе. Это было нечестно. Такова была плата за прежнюю любовь Залеского к Чжэню… [Продолжение следует]
9
В тот день, ранним летом 1950 года, шел дождь; он зарядил еще накануне вечером, да так и не утихал, крупные, размером с горошину, капли стучали по черепице: то пам-пам-пам, то так-так-так, словно сам дом носился под ливнем точно сороконожка. Звук менялся с ветром, когда ветер поднимался, дождь барабанил пам-пам-пам, и, вторя ему, дребезжала, грозясь развалиться на части, оконная рама. Из-за шума Лилли-младший всю ночь не мог уснуть, от бессонницы сознание было нестерпимо ясным, разболелась голова, опухшие глаза жгло. Слушая в темноте звуки дождя и ветра, он отчетливо ощутил, что и дом, и он сам состарились. Перед рассветом он все же уснул, но вскоре снова проснулся – его разбудил какой-то шум. Жена сказала, что слышала звуки автомобиля.
–Машина, кажется, к дому подъезжала, остановилась ненадолго и снова уехала.
Понимая, что уже не заснет, Лилли-младший все-таки еще полежал в кровати, и лишь когда рассвело, медленно, по-стариковски, встал, двигаясь на ощупь, мягко и почти беззвучно, точно тень. Минуя уборную, он первым делом направился к лестнице на первый этаж. Жена окликнула его, спросила, куда он идет, но он и сам толком не знал, только что-то влекло его вниз; спустясь, он зачем-то открыл дверь. Двери было две, одна отворялась вовнутрь, вторая, сетчатая, наружу. Но сетчатую дверь удалось приоткрыть лишь слегка, градусов на тридцать – что-то ей мешало. Как наступило лето, они снова стали ею пользоваться и повесили на нее занавеску как раз на такой высоте, чтобы закрыть обзор с улицы. Из-за занавески старик не видел, что загораживает дверь, пришлось протискиваться в дверную щель. Оказалось, снаружи стояли две большие картонные коробки, та, что поближе, под козырьком, закрыла проход, ту, что подальше, уже намочило дождем. Старик хотел было перетащить вторую коробку в сухое место, попытался ее сдвинуть – ни в какую, словно каменную глыбу толкнул; он снова протиснулся в щель, отыскал дома кусок клеенки и накрыл им коробку от дождя. Только тогда он заметил, что на первой коробке под каменным бруском, которым они обычно подпирали дверь, лежит письмо.
Старик развернул его. Письмо было от Залеского.
Вот что он писал:
Дорогой господин ректор!
Я уехал. Не хочу никого беспокоить, поэтому прощаюсь письмом. Прошу меня за это извинить.
То, о чем я должен написать, касается Цзиньчжэня: держать эти мысли при себе не хочу, поэтому – делюсь. Во-первых, желаю ему поскорее поправиться, во-вторых, надеюсь, вы сумеете как следует позаботиться о его будущем, чтобы мы (человечество) смогли в полной мере оценить и применить его талант.
Откровенно говоря, с таким талантом лучше всего погрузиться в теорию, в какую-нибудь сложную задачу из области чистой математики. Но тут кроется подвох. Подвох в том, что мир изменился, люди нынче гонятся за быстрым успехом, мгновенной выгодой, пекутся только о практической пользе, теория мало кому интересна. Это абсурд – все равно что заботиться лишь о телесных удовольствиях, забывая о радостях духовных. Но мы не в силах это изменить, так же, как не в силах изгнать демона войны. Раз так, возможно, Цзиньчжэню и уместнее, и полезнее заняться прикладной наукой. Работая над насущными вопросами, можно добиться влияния, тебя будут подталкивать вперед, исполнят все твои желания, утолят любые соблазны; но как только труд будет окончен, твое детище выйдет из-под родительского контроля – может быть, оно сделает мир счастливее, а может, принесет беду, счастье это будет или несчастье, от тебя уже не зависит, тебе остается лишь наблюдать со стороны. Говорят, Оппенгеймер теперь жалеет, что создал атомную бомбу. Он и рад бы «запечатать» свое изобретение, и если бы разработанную им технологию можно было разрушить, как скульптор неудачную статую, он бы, конечно, разрушил свое творение до основания. Но разве это возможно? Не разрушишь, не запечатаешь.
Если вы позволите Цзиньчжэню попробовать свои силы в прикладной науке, возьмите на вооружение тему: исследование загадок человеческого мозга. Раскрыв его тайны, мы (как знать?) сможем и сами создать мозг, подобный человеческому, а вслед за этим мы сотворим нового человека, человека без плоти и крови. Сегодняшняя наука способна воспроизвести многие органы: глаза, нос, уши, даже крылья, так что́ невозможного в создании мозга? В конце концов, изобретение ЭВМ и есть воссоздание мозга человека, той части, что отвечает за стратегию и расчет. А раз эту часть мы уже освоили, доберемся и до остальных. Только представьте: если мы сделаем людей без плоти и крови, железных людей, механических, электронных, до чего они будут нам полезны!
Наше поколение уже сыто войной, и полвека не прошло, как на наших глазах развязались две мировые войны, и у меня предчувствие (есть на то причины), что мы застанем и третью – вот ведь какая беда! Вот что я думаю о войне: мы можем сделать ее еще более жестокой, страшной, мучительной, так, чтобы больше людей гибло в одном бою, гибло в один день, в один миг, под грохот одного взрыва,– но нам не под силу навсегда от нее избавиться, хотя об этом мечтает каждое новое поколение. То же самое с принудительным трудом, разгадкой тайн мира или, например… да мало ли таких запутанных узлов, порочных кругов, из которых человеку ни за что не выбраться.
Потому, думаю, если бы мы научились производить искусственных людей – человека железного, человека механического, человека электронного, человека без плоти и крови,– чтобы всеми бесчеловечными делами они занимались вместо нас (удовлетворяя наши извращенные потребности), никто не был бы против. Значит, как только появятся такие технологии, их практическую значимость трудно будет переоценить. Но первым шагом должно стать раскрытие секретов человеческого мозга, только так мы сможем разработать мозг искусственный, создавать искусственных людей. Прежде я и сам хотел было сыграть в эту партию, посвятить разгадке тайн мозга остаток жизни, но стоило мне разложить карты, как игра кончилась. Почему кончилась – это уже мой секрет, скажу только, что отступил я не из-за трудностей или робости, а потому, что проникся надеждами своих сородичей (евреев). Несколько лет я вел чрезвычайно важную, секретную работу во благо моих соплеменников; их невзгоды и чаяния тронули меня, заставили отказаться от прежних планов. Если мне удалось заинтересовать ими вас – значит, это письмо написано не зря.
Но должен вас предупредить: без Цзиньчжэня у вас ничего не получится. Если Цзиньчжэню не суждено победить болезнь, сами за это дело не беритесь, человеку вашего возраста такое не по плечу. Но если вы заручитесь помощью Цзиньчжэня, тогда, быть может, на вашем веку будет разгадана величайшая загадка мира, загадка человеческого мозга. Поверьте мне, нет никого, кто более подошел бы на эту роль, Цзиньчжэнь попросту создан для этой миссии, она возложена на него Богом. Говорят, сновидения – самая таинственная часть нашей психики, а он в мире сновидений с детства как рыба в воде. Цзиньчжэнь годами оттачивал мастерство толкования снов. Иными словами, он с ранних лет, сам того не сознавая, готовился к постижению тайн мозга. Ради этого он родился и вырос!
