40
Врач сказал, что мой желудок еще кровит. Его удивляет, что лекарства не действуют. Я объяснил: это потому, что с десяти с чем-то лет я начал буквально питаться таблетками для желудка, я принимал так много лекарств, что они попросту перестали на меня действовать. Врач решил выписать мне новый препарат, я возразил, что для меня уже никакие препараты не новы, надо просто увеличить дозу. Он сказал, что это слишком опасно и он на такое не решится. Похоже, остается лишь смириться с тем, что я тут надолго.
41
Гадкая ручная зверушка!
42
Она пришла.
Они всегда так храбро бегут к тебе мучиться.
43
Когда она приходит, в палате будто сразу становится тесно.
Когда она уходит, ты, глядя ей в спину, почти забываешь, что она женщина.
Ее голод утолят лишь семь хлебов
[66].
44
Она совершенно не умеет притворяться – скверный бы из нее вышел шифр! Она так же скованна на людях, как и ты, ни капли не свободнее. А раз так, что она вообще тут делает? А ведь это только начало; твое тайное решение обрекает тебя на жизнь в постоянном замешательстве, с этим вечным чувством беспомощности – уж я-то знаю, он не пожалеет заблудшую овечку.
45
Намерение мне помочь есть болезнь, которую лечат содержанием в постели
[67].
46
Избыток мыслей – это тоже болезнь.
47
Голубое небо, белые облака, дуновение ветра, что-то качнулось, окно, мелькнула птица – точно во сне… Новое утро, время, подобное ветру, дни, подобные воде… Воспоминания, грусть, сомнения, незабываемое, случайное, смешное… Перед тобой две формы бытия: первая – пространство, вторая – время, либо же: первая – день, вторая – ночь…
48
Врач и сам болен: считает, что сны убивают здоровье.
49
Она принесла мне сигареты «Дацяньмэнь», синие чернила марки «Гогуан», чай, маятниковый прибор, мазь, транзисторный радиоприемник, веер и «Троецарствие»
[68]. Она, кажется, изучает меня… Немного промахнулась: радио я не слушаю. Моя душа и есть мое радио, шепчет мне безустанно; и как маятниковый прибор приходит в движение от одной лишь вибрации шагов.
Твоя душа подвешена в воздухе, точь-в-точь как маятник.
50
Курить он начал после того, как ему однажды приснился сон, в котором он курил.
51
Курить «Дацяньмэнь» его приучила Сяо Цзян
[69]. Эти сигареты она как-то раз привезла ему из родного Шанхая, он их оценил, и с тех пор она каждый месяц писала домой, просила их прислать. Ему нравился ее шанхайский выговор, похожий на птичий щебет, звонкий, затейливый – легко вообразить, будто язычок у нее острый и тонкий. Он немного увлекся ею, но чувство его не прошло проверку временем. Беда в том, что она так громко, ритмично шагала, а потом еще и подковала, как копыта, обувь набойками – просто невыносимо! Но дело было не в самом звуке, а в том, что когда его душа, в любой момент готовая воспарить, взлетала к небу, ее тут же тянули вниз, и она падала на землю.
52
Выбирая между днем и ночью, он выберет ночь.
Между горами и реками он выберет горы.
Между цветами и травами он выберет травы.
Между людьми и призраками он выберет призраков.
Между живыми и мертвыми он выберет мертвых.
Между слепыми и немыми он выберет немых.
Словом, ему претят звуки и все то, что их издает.
Это тоже болезнь, недуг вроде дальтонизма, некая врожденная склонность или же ее отсутствие.
53
Колдун, не достигший своей цели…
[70]
54
До чего жуткая тварь!
Она зовет ее «ладошечным гадом»
[71]. Говорят, это помесь жабы и змеи, а еще считается, что она чудесным образом лечит желудок. А я в это верю: во-первых, когда дело касается сложных случаев, народные средства – самые верные, а во-вторых, моя болезнь омерзительна, как чудовище,– пожалуй, только такая жуть и может с ней справиться. Я слышал, она весь день провела в горах, пока искала эту зверюгу. Неудобно перед ней. Доколе день дышит прохладою и убегают тени, пойду я на гору мирровую и на холм фимиама
[72].
55
Кажется, что в лунном свете раздается дыхание леса. Лес то сожмется, скучится, станет маленьким лесочком, вытянет верхушки деревьев к небу; то распрострется, расстелется вниз по склону, прорастет мелким кустарником, обернется неясной, далекой тенью…
[73]
56
В желудке вдруг стало пусто, легко, словно его и нет вовсе – давно позабытое чувство! Долгое время он казался мне отстойником для нечистот, испускающим горячее зловоние, и вот теперь весь смрад вышел, желудок ввалился, обмяк, затих. Обычно лекарства традиционной медицины действуют не раньше, чем через сутки, а тут прошло всего полдня – чудеса, да и только.
Неужели панацея найдена?
57
Впервые увидел ее улыбку.
Сдержанную, неестественную, молчаливую, мимолетную, едва уловимую, как улыбка на портрете.
Ее улыбка доказала, что она не любит улыбаться.
Правда не любит? Или же…
58
Он всегда руководствовался старой рыбацкой мудростью: умная рыба и жестче, и вреднее глупой – потому что глупая рыба жрет все подряд без разбора, а умная рыба питается исключительно глупой рыбой…
[74]
