—«Вечерка» извещает: за один день зарегистрирована тысяча случаев заболевания гриппом!
Я кинул взгляд на стенд с передовицей. Из-под старого «Ведется подготовка к юбилею 10 лет Февральской революции» торчит новое: «Мартовский субботник». Прицеплено вырезанное объявление: «Каждый подписчик газеты «Трудовой Дон» получит художественный фотоснимок Ленина в гробу». И ниже — Берлин сообщает, что англичане готовят очередную провокацию против советских дипломатов.
—Антисоветские планы Англии теперь неопровержимый факт, а вот Германия не поддается гипнозу британцев!— Дежурный, подняв указательный палец, резюмировал передовицу. И уже другим тоном добавил:— Товарищ Лисица, тебя к начальству вызывают.
Кабинет начальства был старый. А само начальство — новое. Только на моей короткой памяти вДоноблугро — третье. Но разговоры велись обычно одни и те же. Песочили за небрежно заполненные отчеты и низкую скорость работы. И правда, мы успевали до обидного мало. Я, как «судмедэксперт, приписанный к розыску», имел право изучать материалы дела, осматривать вещественные доказательства и опрашивать свидетелей — в общем, почти карт-бланш, равен по полномочиям уголовному следователю. Учитывая наличие краевой лаборатории судебно-медицинской экспертизы, можно было сказать, что значимость работы криминалиста наконец-то оценили! Моя мечта сбывалась прямо в эти дни. Понимая, как чудовищно дорого обходятся ошибки в работе, я набирал практику всюду, где было можно. Всем нам приходилось быть специалистами самого широкого профиля. А среди рутины — грабежей и бандитских налетов — попадались интереснейшие для судебного врача случаи. Рук же в милиции по-прежнему не хватало. Под моим «шефством» было всего двое сотрудников да неуловимый Цырыпкин — фотограф. Один из «моих», то есть приписанных к судмедкабинету, товарищей — младший милиционер Вася Репин, прозванный Репой,— уже маялся в кабинете начальства.
За шкафом с картотекой я разглядел силуэт гражданина с портфелем. Он напомнил мне нигилистов, какими их изображали в романах,— широкое пальто, косоворотка, волосы неровно острижены. Из этой картины выбивалась фуражка с прицепленной красной звездой, которую он держал на коленях. Гражданин молча кивнул мне. Хозяин кабинета — начальник уголовно-розыскного подотдела — поздоровался, потер переносицу, подцепил бумаги желтыми от махорки пальцами и заговорил ровным тоном:
—Большое внимание сейчас уделяется уголовщине в сельских местностях. Есть верные сведения, что на Дону иКубани остаются несколько сотен бандитов. В их числе бывшие царские офицеры. Умело конспирируясь…
Я устал стоять и сел, не спрашивая разрешения. Начугро не отреагировал — не признавал церемоний. Взглянув на меня, Репа тоже пристроился на клеенчатый диван.
Я никак не мог взять в толк: к чему эта политинформация? Какое отношение бандиты в станицах — хоть уголовные, хоть политические — имеют кРостову? Начальник продолжил, уже читая по бумаге:
—Стоит задача укрепить низовой аппарат в станицах путем помощи от окружного угрозыска, то есть нас.
Начальник обвел меня иРепина взглядом, кивнул в угол:
—Вот товарищ прибыл к нам в связи с этим. Командирован из района, чтобы получить от нас содействие.
«Нигилист», несколько высунувшись, качнул головой. Протянул руку, коротко представился: Турщ. Начальник пояснил, что товарищ Турщ из ОГПУ.
—А ведомству, как вы знаете,— продолжил начугро,— доверена работа по подавлению любых контрреволюционных явлений, в том числе бандитизма и уголовщины.
Я рассмотрел тонкие, как нарисованные, брови товарища Турща и женский рот, неестественно красный в кудрявой бородке. Комиссар с лицом отрока.
Он заговорил отрывисто, будто телеграфируя, помогая себе жестами:
—В рыбачьем поселке Ряженое пропала местная активистка. Любовь Рудина. Некоторое время назад уехала в город за покупками для ячейки станичного ревкома. Но домой, то есть в общежитие, так и не вернулась. Рано утром ее товарки забили тревогу. Тело вскоре нашли. На Гадючьем куте — это мыс у заводи недалеко от поселка.
Репа скучал: случай с гражданкой в станице был ему неинтересен. Для Репы настоящие дела — это бандиты или, на худой конец, валютчики, связанные с биржей и недавно со стрельбой ликвидированные вРостове.
Я выдержал паузу, прежде чем задать логичный вопрос:
—Смерть насильственная?
Казалось, Турщ ждал этого вопроса, однако уточнил, почему я так думаю.
—Рискнул предположить, раз вызвали нас с коллегой,— я показал на Репу.
Турщ покачал головой:
—В том-то и дело, что местный фельдшер не обнаружил следов насильственного преступления. Не утонула, и ранений тоже никаких. Учитывая обстоятельства и обстановку, в которой нашли Рудину, местные заговорили о смерти сверхъестественной.
Я вскинул брови.
—Тело якобы находилось у берега, завернутое в материю, нечто вроде савана,— пояснил Турщ.— Но главное, что вызвало пересуды,— вода вокруг была красного цвета.
Репа присвистнул.
—Почему «якобы»?— уточнил я. Слово не показалось мне оговоркой.
—Теперь точно не узнать, как было на самом деле. Только со слов местного, который ее нашел,— выдохнул Турщ.— Австрияк — это его прозвище, он из немцев. На самом-то деле он Якоб Мозер. Травмирован боями в германскую. Зачем-то перевез тело в сельскую церковь на острове. Ворвался туда, нес ее на руках, выкрикивал строчки из религиозных текстов.
—Что конкретно?
—Насчет красных вод и в целом, так сказать, о конце света. Вредный бред. Утверждал, что случай мистический. После разошелся слух, что на материю, в которую завернули Рудину, были краской нанесены различные знаки, чуть ли не каббалистические, в том числе,— Турщ дотронулся до фуражки,— звезда.
—Говорите, он травмирован. Психически или?..
—Странности есть, контужен. Но не умалишенный, если вы об этом. Хотя я не могу точно судить. Место на берегу мы разыскали после, с его слов.
—А история про красные воды и знаки подтвердилась?
—Что ж, про воду, хм, возможно… Но насчет знаков или прочего в этом духе,— просто мазня белой краской. Ткань, точнее транспарант, в который замотали тело, был взят у самой Рудиной. Везла из города наглядную агитацию — ячейка выделяет средства. Планируем месячник, нужны плакаты, листовки.
—Много ли средств при ней было? Может, позарились на остаток да и ограбили?
—Из вещей ничего не взято.
—Того, кто нашел тело, задержали?
—Взяли сразу же. Но отпустили,— буркнул Турщ и неохотно пояснил:— Пришлось! Вмешался служитель культа, как раз таки поп той самой церкви. Австрияк у него вроде как работник, помогает. Поп говорит, весь вечер и ночь накануне контуженый провел там. К церкви доступ только по воде. Просто так, незаметно, не уйти…
—И вы поверили?
Турщ скривился:
