—Люба — нет, с пониманием была. Я в клуб раз пошла. Она меня все уговаривала надеть красную косынку, но не по мне это. Они там про Бога, что, мол, его нету. Что мне душу марать? А как цари жили, это мне интересно. Я и пошла. Свекровь меня пыталась удержать, но теперь не старые времена. А не то, бывает, ей навроде покорюсь, а сама хамиль-хамиль, и утекла сторожненько.
—Тебя, пожалуй, и в старые времена было не удержать.
Уставилась нагловатыми темными глазами, пока я не почувствовал, как покраснели скулы. Усмехнулась, отвела взгляд. Ловко собрала рыбу. Взяла ведерко. Я перехватил, хотел помочь.
—Ни к чему, сил довольно. У нас тока Любаша хворая была. Слышала, ты спрашивал? Так было, поднимет тяжелое, аж задохнется. Я сподмогала.
—Жалко ее. Видно, хорошая была. Узнать бы, с кем она еще дружбу водила. Может, ты расскажешь? Или кто обидеть ее мог?
Устинья поставила ведерко, затянула платок.
—В Ряженом жадных-то псов, мужиков много. Може, кто и обидел.
—У Любы ребенок должен был родиться. Ты знала?
—А если и было. Дело-то нехитрое.— Она снова посмотрела мне прямо в глаза.— Но я за другими не слежу. А ты, верно, знаешь, от кого она в тягости была?
—Догадываюсь. Но хочу твердо узнать.
—Говорят, к девкам вРяженом змей ходит. Да може, и так,— она поправила платочек, бросила на меня взгляд украдкой, искоса,— одиноким маетно. Пойду уже. Свекровь заругает.
* * *
Уже у двери был слышен громкий баритон лодочника Данилы и мягкий, певучий голос его жены Марины. Пока мы были в станицах, он, разыскивая пропавшую скотину, угодил в яму. Земля в овраге осыпалась прямо под ногами. Серьезно расшибся, да еще и«пустая» нога его подвела, не чувствуя ею предметов, запнулся о камень, ботинок застрял в яме. Несколько часов не мог выбраться. Наконец его крики услышали, а когда вытаскивали, то сильнее повредили ногу. Из-за этого лодочник был вынужден лежать. Ругался, изводил жену и упорствовал, что яму вырыли нарочно.
—Кто же вырыл, по-вашему? Лежите.— Осмотрел его ссадины, которые Марина чисто и аккуратно промыла и приложила к ним корпию, щедро сдобренную карболкой, за неимением ничего другого.
—Загоится
[50]само! Бугровщики чертовни окаянные. Камни это они нарочно! Рыли, да и бросили. Как снег сошел, так в округе копает кто-то, шарится. Узнаю, кто… Я!..
Кряхтя, непрестанно ругаясь, злясь на свою беспомощность и жалея пропавших овец, он рассказал, что в округе идут слухи, будто «ищут навроде что-то крупное, клад им опять блазнится».
Он иМарина упрашивали меня помочь собрать людей, чтобы разыскать овец, пришлось согласиться. Турщ отговорился занятостью — прямо накануне испортили лебедку, скрутили детали. Очередная порча имущества артели. Но дал милиционера и еще пару человек из местных. Неожиданно с нами вызвался пойти и фельдшер Рогинский.
Пропавших овец лодочника мы разыскали только к вечеру. На плоском берегу, укрытом рыжей вылинявшей прошлогодней травой с пятнами темной зелени, виднелись темные кучи, над которыми вились мухи и слепни. В небе кружили птицы. Вдалеке поблескивало займище, залитое водой. Фельдшер пнул одну из туш носком сапога, чтобы перевернуть. Остальные овцы, абсолютно здоровые на вид, отыскались неподалеку в овражке, тревожно и жалобно мекая. На месте, где Данила угодил в яму, я с трудом угадал в неровном каменном круге и кучке земли древний курган, едва не по пояс поросший чабрецом и пыреем. Неподалеку поднял втоптанную в землю помятую жестянку, завернутую в тряпку. В ней болтался комочек кукурузной муки. Милиционер тем временем устроил подводу. Он помог нам сРогинским перетащить овец. Фельдшер удивил и поддержал меня, настояв на том, чтобы не бросать павших животных.
—Ведь может быть ящур… Падаль растащат…
На самом въезде в поселок маячила черная фигура — отец Магдарий. Вокруг уже собиралась толпа. Один из местных шепнул, что его позвали специально — падеж скота, мол, это небесная кара. Логичное продолжение красных вод и других бедствий. Я, однако, был склонен усматривать не божью десницу, а руку человека. Животных загнали в сарай, где они теснились, повернув ко мне почти человечьи бледные лица. Рогинский объяснил мне, что перед падежом у овец дергаются мышцы крупа. Они отказываются от корма. Пьют мало воды. Слюна становится пенистой. Ничего подобного не наблюдалось.
Рогинский тем временем готовился вскрыть падшее животное.
—А что такого? Человека мне не доверят, а тут я — пожалуйста.— Он быстро подготовил все нужное.
Аутопсия овцы. Такого в моей практике еще не было, но принцип понятен и очевиден. Слизистые оболочки ротовой и носовой полостей синюшные. Как и расширенные зрачки, это у всех млекопитающих — признаки отравления мышьяком. Наличие этого яда в организме хоть человека, хоть овцы можно подтвердить методом Марша. В известном деле французской полиции об отравлении с его помощью провели анализ волос. Они накапливают яд, значит, возьмем шерсть. Но метод Марша трудоемкий, займет несколько часов. А вот метод Шееле, шведского аптекаря, проще. Не примут на суде, но мне и не идти в суд. Суть метода сводилась к двум последовательным химическим реакциям. Они, а главное — появляющийся при выделении газа характерный чесночный запах — вполне наглядное доказательство присутствия мышьяка в пробе. Вот он, эксперимент-фокус, которого жаждал от меня Турщ. Теперь неплохо бы понять, откуда мышьяк взялся там, где паслись овцы. Выйдя в прихожую, я вытащил из кармана жестянку, которую подобрал на поле. Комок муки в жестянке был пропитан 10%-ным растворомVert de Paris — парижской зеленью, что содержит мышьяк. Ее повсеместно используют против мышей, крыс и насекомых. Такую банку я видел в кладовке клуба. Падшие овцы, скорее всего, подъели муку с травы.
—Сильное средство, говорят, саранчу и порохом жгли, и вытаптывали, но зелень лучше всего берет,— заметил фельдшер, с интересом наблюдавший за моими манипуляциями.— И мы держим дома, от крыс-с. Конечно, с предосторожностями!
За всеми этими событиями чемоданом я смог заняться только поздним вечером. Решил, что оставлю его в комнате больницы, так надежнее. Здесь был шкаф с крепко запирающейся нижней дверцей, в нем хранили сильные средства. Наверху слышались голоса Рогинского иАнны. Я зажег еще одну лампу и открыл чемодан Рудиной. Поверхность сильно захватана. Сам чемодан почти пуст. Шарфик, брошюрки на тему новой жизни. Фотокарточки звезд кино. Среди брошюр томик стихов в ярком переплете. Отложил его в сторону. В обивке нашелся незатейливый тайник, вшитый карман. Оттуда я вытащил несколько исписанных чернильным карандашом листков, смятых, закапанных, в кляксах.
В чернильном карандаше используют закись железа с анилиновой краской. Чернила очень стойкие, жидкие и легко проникают внутрь бумаги. Проявятся равномерно, если смочить раствором танина. Достал сильную лупу на подставке — техническая новинка, удобно, руки свободны. Через пару часов возни удалось разобрать, что написано. Я потер лоб. Сравнил особенности почерка, угол наклона и силу нажима с надписью на форзаце одной из книг в чемодане, сделанной Любиной рукой. Любовь Рудина писала, очевидно, жалобу краевому начальству. На отца ребенка. Имени в тексте не было, я разобрал «отговаривается препятствиями между нами», «пускай не хочет записаться со мной, но ребенка должен признать», «не желает», «решение вопроса в утвердительном смысле».
