Глава 18
Чез
Когда Чез вышел из дома, ещё ярко светило солнце. Его это удивило. Казалось, весь мир должен был покрыться тьмой за то время, которое они провели в доме. И солнце никогда больше не выйдет.
Такое же чувство было уЧеза, когда умер папа.
«Мама не умерла,– сказал он себе.– Я уверен, что она в полном порядке. И теперь у нас есть все её ноутбуки. Так что мы её найдём, и всё будет хорошо».
Тем не менее Чезу казалось, что ноги сами тащили его вперёд, пока он спускался с крыльца. Он шатался под чемоданом, и колени у него подгибались. И ещё труднее было оттого, что Финн буквально приклеился к нему. И оттого, что Чез видел, как бледны Эмма иФинн и как они плетутся и спотыкаются – так же часто, как он сам.
–Ничего не говорите маме,– прошипела Натали, когда повернулась, чтобы запереть входную дверь.
Он и не заметил, как она забрала у него ключ. И как отдала обратно.
Чезу показалось, что он мог пропустить вообще что угодно.
–Почему?– спросила Эмма.
Чез был достаточно внимателен, чтобы заметить, как Натали прикусила губу.
–Мама с ума сойдёт,– ответила она.– Позвонит в социальную службу, в полицию, вФБР и на телевидение.
–А разве мы не хотим, чтобы полиция иФБР помогли нам?– спросил Финн так невинно, что вместо слов у него вышло чириканье.– Разве мы не хотим, чтобы взрослые, которые знают, что делать, нашли нашу маму?
Натали бросила взгляд на Чеза поверх головы Финна.
–Ваша мама сказала, что написала письмо только для вас,– ответила она.– Разве вы не хотите прочитать его сами, прежде чем кто-нибудь другой сунет нос в ваши дела?
Чез не понимал, почему Натали так на него смотрит. Ему хотелось сказать: «Неужели ты не видишь, что на самом деле я не настолько уж старше Эммы иФинна? Неужели ты не понимаешь, что я снова стал четырёхлетним ребенком, когда увидел мамино сообщение?»
Чез, Эмма иНатали, спотыкаясь, брели по дорожке к машине госпожи Моралес. Натали их опередила и показала, куда положить чемоданы. Потом открыла обе двери с пассажирской стороны: одну для себя, другую для Грейстоунов.
–Это было глупо, мама,– сказала она, садясь впереди.– Почему ты не забрала чемоданы, прежде чем заехать за ребятами в школу? Вещи лежали прямо за дверью, и никакой аллергии у тебя бы не случилось. А теперь они тоскуют и скучают по мамочке – и это ты виновата!
Чез помог Финну забраться на среднее сиденье, Эмма последовала за ним, а госпожа Моралес ответила дочери:
–К твоему сведению, моя милая, я была занята вплоть до того момента, когда пришлось забирать из школы тебя. Или ты предпочла бы ехать на автобусе?
–Нет! Зачем ты так говоришь?– прорычала Натали.– Ты ничего не понимаешь! У меня куча уроков на завтра, а я потратила целый час, чтобы помочь этому мелкому найти своего любимого мишку, без которого он не уснёт…
Чез заметил, что Финн сжимает в руках плюшевого медвежонка, у которого недоставало уха и глаза, потому что им часто играли в футбол. Это вовсе не был любимый мишка Финна.
–Натали велела мне его взять,– шепнул брату Финн.– Для отвода глаз.
–Если бы ты тратила меньше времени на переписку, тебе бы хватало его на уроки,– заметила госпожа Моралес, отъезжая от обочины.– И вообще никакой не час. Меньше двадцати минут.
–Ага, и ты уже решила, что надо нас поторопить?!– простонала Натали.– Мама, ты просто невозможна!
А потом, пока госпожа Моралес смотрела направо и налево, готовясь к повороту, Натали развернулась и подмигнула Чезу, Эмме иФинну.
«Ого,– подумал Чез.– Она нарочно ссорится с мамой? Чтобы отвлечь её внимание от заплаканного лица Финна и от того, какие мы сейчас неуклюжие, рассеянные и глупые?»
Госпожа Моралес выехала на дорогу, иЧез заметил, что она бросила на них взгляд в зеркальце заднего вида.
–Ребята, мне стыдно, что моя дочь такая грубая,– сказала она.– Обещаю, у вас сегодня будет весёлый вечер. Мы закажем пиццу – любую, какую захотите. И… да, Натали считает, что она уже это переросла, но на заднем дворе у нас до сих пор стоит батут, и…
УЧеза загудело в ушах; голова закружилась так, что он почти перестал слышать. Он что-то буркнул, когда госпожа Моралес сделала паузу, очевидно дожидаясь ответа, хотя понятия не имел, на что конкретно согласился. Или не согласился. Этот звук мог означать что угодно.
«А мамино сообщение? Может, оно тоже означает не то, что мы думаем?» Ему нужно было снова заглянуть в её телефон, заставить себя ещё раз прочитать эти ужасные слова. Может, ему померещилось. Может, он найдёт приписку «С первым апреля!», или «Бугага, попались!», или «Ха-ха, я пошутила!»?
Но они запихнули мамин телефон, зарядку и все ноутбуки в чемоданы, и чтобы до них добраться, Чезу пришлось бы отстегнуть ремень и перелезть через задний ряд кресел. Он знал, что госпоже Моралес это не понравится. И он понятия не имел, правда ли не стоит рассказывать ей о своих находках. Но при одной лишь мысли о том, чтобы сказать хоть что-то, Чезу становилось нехорошо. Даже «угу» и«ага» сейчас были выше его сил.
«Насколько близко мама и госпожа Моралес были знакомы, если никто из нас не помнит, чтобы мама хоть раз про неё упоминала?– задумался Чез.– Что, если госпожа Моралес просто решит, что у нас плохая мать?»
Он не вполне понимал, что имела в виду Натали, когда предупредила, что госпожа Моралес позвонит в социальную службу, но не сомневался, что звонок в полицию может и правда стать проблемой. А вдруг полицейские решат, что у них негодная мать, раз она оставила детей и сказала, что больше не вернётся? Вдруг они разыщут её только для того, чтобы арестовать?
Прошло какое-то время – пятнадцать или двадцать минут?– и госпожа Моралес направила свой джип по длинной подъездной аллее, которая поднималась на холм. Дом, стоящий на вершине холма, был в три или в четыре раза больше, чем уГрейстоунов, и уЧеза встал комок в горле, когда он вспомнил, как мама всегда называла их жилище «маленький Кейп-Код»
[4]. Она произносила это так, что Чез даже немного жалел тех, кто жил в других местах.
–Это твой дом, Натали?– спросил Финн, с открытым ртом глядя на особняк.– Какой огромный!– Возможно, он болтал всю дорогу – Финн разговаривал, когда ему было весело, грустно, тревожно, а иногда даже во сне.
–Да, мама получила его, когда развелась,– с горечью ответила Натали.
–Натали!– сердито сказала госпожа Моралес.– Перестань. Совершенно необязательно сообщать это всему свету.
