Бо́льшую часть дня я провожу со своими людьми, планируя наше финальное нападение на Гриффинов. К этому моменту я уже ясно представляю себе расписание Кэллама и Аиды. Через шесть дней олдермен с супругой прибудут открывать новую библиотеку в Шеффилде. Это прекрасная возможность схватить их обоих.
Мы вновь реализуем идею Тимона, но на этот раз тщательно все планируем. Мы хотим использовать Аиду, чтобы надавить на ее мужа и обчистить его оставшиеся счета в банках «Гайд-Парк» и «Мэдисон-Кэпитал».
Тем временем мы заключим сделку с Галло. Они отпишут нам башню на Оук-стрит в обмен на возвращение Аиды и исчезновение улик против Данте Галло. Я позволю Данте выйти из тюрьмы. В ту же секунду, как его нога коснется тротуара, я выстрелю в его гребаное лицо.
Вот такой у нас план. Сегодня я представлю его Кристоффу.
Я бы не хотел приводить Нессу на встречу, но Коля настаивает.
Пока Клара готовит девушку, я одеваюсь сам, натягивая тонкий серый кашемировый свитер, брюки и мокасины.
Я не ношу костюмы в отличие от большинства гангстеров. Они думают, что так похожи на бизнесменов. Я думаю, что это гребаный фарс. Пиджаки хорошо скрывают оружие, но в остальном они громоздки и стесняют движения. Я не бизнесмен — я хищник. И не собираюсь становиться заложником моды. Не хватало еще получить пулю из-за того, что не успел вовремя увернуться.
Я быстро собираюсь. Жду у подножия лестницы, глядя в сторону восточного крыла.
Наконец наверху появляется Несса. То, как она встает напротив окна, напоминает мне картину в раме.
На девушке белое шифоновое платье с невесомыми слоями, которые разлетаются вокруг нее, словно крылья.
Ее волосы собраны в пучок на макушке, а в ушах блестят бриллиантовые серьги в виде капель. Тонкие руки и плечи обнажены и сияют в вечернем свете.
Она начинает спускаться по лестнице, и я стою как вкопанный, глядя на нее. Но вижу не Нессу, идущую вниз по лестнице, а Нессу, идущую ко мне между рядами в церкви. На ней не вечерний наряд, а свадебное платье. Я вижу Нессу, которая могла бы быть моей невестой. Это словно видение. Время замедляется, звуки отдаляются, и все мое внимание сосредоточено на этой девушке — немного застенчивой, немного нервной, но излучающей такую радость, которую невозможно в ней погасить. Потому что она исходит не от обстоятельств или ситуаций. Она исходит от ее доброго сердца.
Несса доходит до нижней ступени.
Я моргаю, и видение исчезает.
Она не моя невеста, она моя пленница. Я беру ее с собой за стол переговоров, за которым мы с Кристоффом будем решать, как поделить остов империи ее семьи.
Несса смотрит на меня тепло и выжидающе, думая, что я скажу, как она прекрасна.
Но мое лицо непроницаемо.
—Пойдем,— говорю я.— Мы опаздываем.
Она следует за мной в машину.
Перед дверью нас ждет «Лендровер».
Несса останавливается, выходя на крыльцо. Солнце садится. Оно рассыпает цветные полосы по чистому холсту ее платья. Кожа девушки сияет золотом, ее глаза ярче, чем когда-либо.
Я сажусь в машину, стараясь не смотреть на нее.
Йонас берет Нессу под руку, чтобы она могла приподнять подол своего платья и сесть в машину, не запачкав его. Меня злит, что он трогает ее. Меня злит, что она позволяет это.
Как только мы с Нессой располагаемся на задних сиденьях, а Йонас и Марцель — на передних, мы выдвигаемся. Машина быстро едет по извилистой аллее, затем выезжает за ворота. Несса садится повыше и прижимается лбом к стеклу, чтобы смотреть в окно.
Прошло много времени с тех пор, как она последний раз сидела в машине. С тех пор, как видела что-то кроме дома и сада. На ее лице читается восторг при виде улиц и зданий, людей на тротуарах, торговых тележек на углах.
Окна плотно затонированы, и снаружи невозможно увидеть, что в машине. И все же мне не по себе от того, что мы вывезли ее из дома. Это как выпустить птичку из клетки — если что-то пойдет не так, она немедленно улетит.
Мы едем коротким путем на юг, к Линкольн-парку, где находится дом Коли Кристоффа. Это целый жилой комплекс, недавно построенный и крайне современный. Основной дом похож на множество составленных вместе стеклянных коробок. С точки зрения безопасности это ужасное решение. Но Кристофф пижон. Он любитель покрасоваться — от крутейших «Мазерати» до костюмов Zegna.
Обстановка дома столь же непрактична. По полу прихожей протекает искусственная река, а с потолка свисает люстра, сделанная из вращающихся шаров, похожих на Солнечную систему.
Кристофф выходит поприветствовать нас, облаченный в бархатный смокинг и мокасины с кисточками. Я готов отменить сделку прямо сейчас только потому, что не хочу иметь никаких дел с кем-то, возомнившим себя реинкарнацией Хью Хефнера
[32].
Я весь на взводе, а мы еще даже не начали.
Коля лишь подливает масла в огонь, обходя Нессу кругом, словно она скульптура на постаменте, и пожирая глазами каждый дюйм ее тела.
—Мой бог, какой великолепный экземпляр,— говорит он.— Что ты с ней сделал, Миколай? Ты похитил девчонку и превратил ее в богиню.
Несса переводит взгляд с Коли на меня, ее щеки пылают хорошо знакомым мне румянцем. Девушке неприятно такое внимание, и она ждет, что я заступлюсь за нее.
—Она такая же, как всегда,— сухо бросаю я.
Зря Клара ее разодела. Я велел ей привести Нессу в достойный вид, а не делать из нее Грейс Келли
[33].
—Я думал, что наши русские женщины — самые красивые в мире,— ухмыляется Коля.— Похоже, мне просто не с чем было сравнить…
Несса придвигается ближе ко мне, подальше от Кристоффа.
—А ирландцы хорошо их тренируют?— спрашивает Коля, поднимая свои черные брови.— Русские девушки учатся отсасывать лучше, чем порнозвезды. Они способны довести тебя до оргазма быстрее, чем закипит чайник. Что скажешь, Миколай… насколько она конкурентоспособна?
Если Кристофф продолжит болтать, я вырву на хрен его голосовые связки и придушу его ими.
Несса вот-вот расплачется. Мой желудок сжимается до размера грецкого ореха.
На это невозможно хорошо ответить. Если я скажу, что мы не спали, Кристофф мне не поверит. Узнай он правду, будет только хуже. Нет ничего опаснее для Нессы, чем главарь русской мафии, понимающий, что в его доме находится прекрасная невинная дочь его противника.
—Она не стоит твоего внимания,— кратко говорю я.— Навыки ни к черту.
Несса переводит на меня свои большие зеленые глаза, в которых читается обида и боль. Я не могу смотреть на нее. Не могу даже выразить ей ни малейшего признака симпатии.
