Я вижу ее, а она видит меня.
Я был смертью, а она была жизнью.
Я думал, что похитил ее, привел в царство мертвых.
Но все это время она пробуждала меня к жизни. Разгоняла кровь в моих венах. Вдыхала воздух в мои легкие.
Я настолько ошеломлен ее видом, связью между нами, что совсем забываю двигаться.
Только когда Несса сжимает влагалищем мой член, аккуратно двигая бедрами, я вспоминаю, что мы занимаемся сексом.
Я совершаю поступательные движения, внимательно глядя на ее лицо, чтобы убедиться, что ей не больно.
Несса немного морщится, но по румянцу на ее щеках и по ее взгляду — изумленному и слегка затуманенному — я понимаю, что ей приятно.
Входя в девушку, я целую ее губы и шею, она откидывает голову назад и стонет, жилка на шее пульсирует под моим языком.
Она начинает подмахивать бедрами, двигаясь в унисон, подстраиваясь под мой ритм. Мы будто снова танцуем. Мы двигаемся в идеальном ритме, наши движения согласованны, и даже дыхание синхронизировалось.
Раньше у меня никогда не было проблем с тем, чтобы подольше не кончать. Скорее наоборот, проблемой было достичь оргазма. Гораздо чаще мне просто становилось скучно, и я прекращал.
Но теперь я испытываю нечто совершенно противоположное. Невероятное удовольствие и отчаянное желание кончить немедленно, прямо сейчас, не ожидая ни секундой больше.
Но Несса еще не готова. Она дышит все быстрее, двигаясь подо мной. Я хочу, чтобы она кончила. Хочу почувствовать, как ее узкая маленькая киска сжимается вокруг меня.
Я вхожу в нее чуть глубже. Обвиваю Нессу руками и крепко обнимаю. Прижимаюсь к ней лицом и нежно кусаю там, где шея переходит в плечо.
От укуса Несса вся напрягается. Это доводит ее до предела. Она прижимается ко мне всем телом, ее киска ритмично сокращается вокруг моего члена.
—О мой бог!— кричит она.
Мой крик куда менее членоразделен. Я издаю стон прямо ей в шею, протяжный, низкий и гортанный. Моя мошонка сжимается, и я извергаюсь внутри нее раскаленным добела потоком, который словно высасывает душу из моего тела. Он продолжает вытекать, наполняя ее, а она льнет ко мне, пока мы оба не начинаем дрожать от удовольствия, пока каждая унция нашей энергии не угасает.
Когда все заканчивается, мы расцепляемся и ложимся на кровать, чтобы отдышаться. На ее внутренней стороне бедра осталось немного крови, еще немного на простынях, но не так много, как я боялся.
—Больно?— спрашиваю я.
—Немного жжется,— отвечает Несса.
Я опускаю руку между ее бедер и нежно прикасаюсь к ней, поглаживая большим пальцем набухший бугорок ее клитора.
—Так лучше или хуже?— спрашиваю я.
—Лучше,— отвечает она.
Я касаюсь чуть ниже, там, где из нее вытекает моя сперма. От этого мои пальцы становятся мокрыми, и теперь они легко скользят по ее клитору.
—А если так?— спрашиваю я.
—Да,— вздыхает она, закрывая глаза.— Даже лучше.
Я ласкаю ее клитор медленными круговыми движениями большого пальца. Когда румянец от ее щек спускается ниже, к груди, я начинаю гладить всеми пальцами, надавливая сильнее и лаская бо́льшую площадь.
—Ох,— стонет Несса,— снова начинается…
—Я знаю,— говорю я.
Я слежу за ее лицом, чтобы понимать, когда ускориться, когда надавить сильнее. Вскоре Несса вся горит и трясется, словно в лихорадке. Она сжимает бедрами мою руку, кончая еще раз. Даже в этот момент она грациозна, ее тело изгибается, оно напряжено. Каждое ее движение прекрасно, и она ничего не может с этим сделать.
Мне все мало. Я хочу проделывать это снова и снова. И тысячи других вещей тоже. Я только начал.
Когда Несса испускает последний стон, я снова оказываюсь сверху и крепко ее целую.
Я чувствую вкус ее возбуждения. Он насыщенный и пьянящий, он словно темный шоколад в ее дыхании.
—Хочешь еще?— спрашиваю я.
—Да,— умоляет она.
24
Несса
На следующее утро я просыпаюсь от криков.
Они звучат в отдалении, но тем не менее я тут же открываю глаза.
Я одна в постели. Миколая нет.
Но я не чувствую себя брошенной. Все-таки я осталась в его комнате, хотя всего несколько дней назад он в гневе выставил меня прочь. Между нами многое поменялось.
У меня нет времени размышлять над этим или нежиться в приятных воспоминаниях о прошедшей ночи. Я выскальзываю из кровати и нахожу свои трусики и ночнушку. Она не подлежит восстановлению, так что вместо этого я натягиваю брошенную рубашку Миколая. Она достает мне до середины бедра и пахнет им — сигаретами и цитрусами.
Я спешу прочь из комнаты дальше по коридору, но ссора заканчивается прежде, чем я успеваю уловить, о чем она. Я вижу настежь распахнутые двери бильярдной, Йонаса и Анджея, уходящих в одном направлении, и Марцеля — в другом.
Миколая я не вижу вовсе, но подозреваю, что он все еще внутри.
Я спешу босиком вниз по лестнице. Я уверена, что мои волосы сбились в один сплошной колтун, и я еще не успела почистить зубы, но мне все равно. Я должна с ним поговорить.
Что-то случилось. Я чувствую напряжение в воздухе.
Когда я вхожу в бильярдную, Миколай стоит спиной ко мне. Он держит в руке один из шаров — восьмерку. Вращая его снова и снова в своих длинных подвижных пальцах.
—Ты играешь в пул, Несса?— спрашивает он, не поворачивая головы.
—Нет,— отвечаю я.
—Ты выиграешь, если забьешь все свои шары раньше, чем это успеет сделать соперник. Есть только один способ победить. Но множество способов проиграть. Можно забить последний шар случайно или слишком рано. Или одновременно с битком.
Он кладет шар обратно на сукно и поворачивается ко мне.
—Даже в самом конце, насколько бы сильным ни был отрыв, когда тебе уже кажется, что победа в кармане, ты все равно можешь проиграть. Иногда из-за малейшего изъяна в сукне. Или по своей собственной вине. Из-за того, что отвлекся.
Я понимаю метафору. Но не уверена, к чему она ведет. Я — отвлечение? Или я приз, если нам удастся выиграть эту игру?
—Я слышала крики,— говорю я.— Это был Йонас?
Миколай вздыхает.
—Иди сюда,— говорит он.
Я медленно подхожу к нему. Миколай кладет руки мне на талию, затем подхватывает меня и усаживает на край бильярдного стола.
Он берет в руки электронный датчик слежения. Одним быстрым движением мужчина ломает браслет и бросает обломки на пол.
—Что ты делаешь?— удивленно спрашиваю я.
