Йонас ухмыляется, и его черные глаза бешено сверкают. Он все сильнее сжимает нож. Не думаю, что вчера он бы согласился на такое. Вчера я был лучшим бойцом. Сегодня я едва стою на ногах.
Йонас знает, что я ранен. Он знает, что у него есть преимущество.
—Если ты этого желаешь, брат,— говорит он.
Мы кружим друг вокруг друга по площадке клуба, предназначенной для танцев. Нас освещает лишь зеленый рассеянный свет, создающий впечатление высокой травы и листвы в джунглях. Мы с Йонасом движемся по кругу словно хищники. Словно два волка, сражающиеся за контроль над стаей.
В кулачном бою у Йонаса было бы преимущество, потому что он тяжелее меня. В драке на ножах я обычно быстрее. Но сейчас я совсем не быстр. Моя правая рука отяжелела, мое тело истощено. Я пытаюсь этого не показывать, но я знаю, что двигаюсь далеко не так плавно, как обычно. Йонас улыбается, чуя кровь.
Мы словно танцуем друг вокруг друга, выписывая замысловатые узоры. Йонас делает несколько выпадов в мою сторону. Главное в поножовщине — это ловкость ног. Нужно удерживать правильную дистанцию с соперником. Это непросто, потому что у Йонаса чуть больше пространства, чем у меня.
Представьте себе двух боксеров, столкнувшихся на ринге. А теперь подумайте о том, как часто доставалось Мухаммеду Али, даже несмотря на то, что он чемпион мира по уклонению. Но в драке на ножах ты не можешь позволить себе получить столько ударов.
Так что я держу расстояние между нами. Йонас все пытается пробиться в этот круг, целясь мне в лицо и тело. Я едва избегаю его ударов, хоть для этого мне и приходится двигаться рывками. Я чувствую, как расходятся швы у меня на животе и внизу на спине.
Я не пытаюсь вспороть Йонаса, у меня другая цель — его рука, держащая нож.
Йонас снова бросается на меня. На этот раз я реагирую слишком медленно. Он оставляет длинную рану на моем левом предплечье. Кровь капает на танцпол, и теперь мне приходится быть еще аккуратнее, чтобы не поскользнуться на ней.
—Ну же,— рычит Йонас.— Заканчивай с танцами. Выходи и дерись со мной, suka.
Я делаю вид, что ослабил защиту. Для этого мне действительно приходится ненадолго ее ослабить. Йонас бросается вперед, целясь прямо мне в лицо. Я пригибаюсь, но вновь слишком медленно. Я чувствую жгучий порез на правой щеке. Но теперь Йонас близко. Я делаю надрез на тыльной стороне его ладони, разрезая мышцы и сухожилия. Мы называем это «обезвредить змею». Эффект мгновенный — Йонас больше не может держать нож. Тот выпадает, и я мгновенно ловлю его в воздухе, так что теперь у меня по клинку в каждой руке.
Йонас пятится назад и поскальзывается на моей крови, резко падая на пол. Я прыгаю на него сверху, готовый перерезать глотку.
Анджей и Франчишек понимают, что будет, если Йонас умрет. Они бросаются вперед, чтобы помочь своему поверженному главарю.
Данте перехватывает Франчишека. Он все еще скован наручниками, однако сжимает кулаки и резко поднимает руки вверх, поддавая, словно кувалдой, тому под подбородок. Голова Франчишека запрокидывается, и он отлетает в противоположном направлении, врезаясь в одну из кабинок.
Анджей продолжает бежать ко мне, вытаскивая из кармана своего пальто пистолет. Я удерживаю Йонаса. Один из ножей я вонзаю ему в плечо, пришпиливая его к полу, словно насекомое. Другое лезвие у самого его горла. Мне придется отпустить Йонаса, чтобы вскочить и встретить Анджея.
Но прежде, чем я успеваю это сделать, раздается выстрел.
Анджей прекращает бег. Пистолет выпадает из безвольной руки. Мужчина падает на колени и затем обрушивается на пол.
Я оглядываюсь туда, где прятался Неро Галло, думая, что стрелял он. Но Неро стоит у бара разинув рот с тем же ошеломленным выражением лица, что и у меня.
Я разворачиваюсь в сторону дверей.
Себастиан Галло опускает пистолет. Он выстрелил через весь зал, попав прямиком Анджею в затылок. Похоже, Аида ошиблась насчет его способностей.
Мои люди замерли, не до конца понимая, как реагировать. Они не понимают, что происходит — подобного еще не случалось.
Но кое-что я знаю наверняка.
Главарь может быть лишь один.
Йонас продолжает барахтаться и плеваться подо мной. Одна его рука совершенно бесполезна из-за ножа в плече, но вторая, сжатая в кулак, пытается ударить любую часть меня, до которой только может дотянуться.
—Это я должен был стать главарем,— шипит он.— Это было мое право по крови…
—В тебе нет ничего от Зайца,— говорю я ему.— Ни его смекалки, ни его чести.
—Иди к черту!— ревет Йонас, корчась и извиваясь.
—Там и встретимся, брат,— отвечаю я.
Я перерезаю его глотку от уха до уха.
Кровь хлещет потоком, заливая мне руку. Я вытираю ее о рубашку Йонаса, как и лезвие ножа.
Затем встаю, не позволяя себе морщиться.
Раны на лице и руке пульсируют. Кровь просачивается через рубашку там, где разошлись швы. Тем не менее я стою во весь рост. Я не могу допустить, чтобы мои солдаты увидели слабость.
Они все смотрят на меня, не понимая, что делать. На их лицах смешались шок и вина.
Первым действует Марцель. Он подходит и опускается передо мной на колени.
—Рад, что ты вернулся, босс,— говорит он.
Следом за ним на колени встают Оли и Бруно, и растекшаяся кровь Йонаса пачкает им брюки.
—Прости нас, босс,— говорит Бруно.— Нам сказали, что ты умер.
Остальные солдаты тоже падают на колени. Это покаянная поза. Они готовы принять любое наказание, которое я назначу.
Заяц отрезал бы у каждого из них по пальцу.
Но я не Заяц. Виновные уже понесли наказание.
—Сними наручники с Данте Галло,— велю я Марцелю.
Он снимает наручники, и Данте, Неро и Себастиан встают с краю от танцплощадки плечом к плечу. Мои люди смотрят настороженно, некоторые из них до сих пор злы.
—Наша вражда с итальянцами окончена,— говорю я им.— Как и с ирландцами.
—А как же Заяц?— тихо спрашивает Оли.
—Я поставлю памятник на его могиле,— отвечает Данте Галло своим рокочущим голосом.— В честь нового союза между нашими семьями.
Оли кивает головой.
—Вставайте,— обращаюсь я к своим солдатам.— Приберите этот срач. Вы хорошо повеселились, а теперь пришло время поработать.
Пока мои люди начинают приводить клуб в порядок, я направляюсь в свой офис с братьями Галло.
—Это что за, на хрен, был выстрел?— говорит Неро Себастиану.
Себастиан пожимает плечами.
—Я тебе говорил,— отвечает он.— Я атлет в этой семье. У меня самые быстрые рефлексы.
—Черта с два,— фыркает Неро.— У меня был дерьмовый угол обзора.
