–Прошу прощения.
Лисица посмотрела Мико в глаза, кивнула и захромала к свободной подушке в другом конце зала.
Благодарно кивнув ей в ответ, Мико села в сейдза на ещё тёплое место и бесшумно выдохнула, стараясь выгнать из головы лишние мысли. Она не знала, о чём хочет просить и зачем вообще решила здесь задержаться, но чувствовала острую необходимость если не молиться, то просто выразить богине благодарность за приют.
Мико опустила ладони на пол и дважды поклонилась. Выпрямилась, два раза хлопнула в ладоши и закрыла глаза.
«Спасибо, что приютила нас, Кормящая Мать,– мысленно произнесла она, дыша в сомкнутые ладони.– И прости нас за вторжение. И прости моего грубого спутника, он никогда не имел дел с богами и оттого не выказал тебе должного почтения. Он вообще мало кому выказывает почтение. Но… но он неплохой человек. Неплохой ёкай. Он…– Мико выдохнула и зажмурилась, пытаясь собраться с мыслями.– Я… Я запуталась и не знаю, как теперь быть. Моя жизнь так сильно изменилась. Я встретила Акиру и думала… Думала, что смогу обрести с ним своё счастье… Я… любила ли я его? Люб…лю ли? Неужели любовь может исчезнуть так быстро, разве может обратиться в ничто? Разве могу я… ИХотару… Райдэн.– Мико тихонько застонала.– Помоги мне разобраться в моих чувствах. Я… может быть, лучше вообще не чувствовать? Тогда и больно не будет… Мне столько раз было больно… Можешь? Ты можешь забрать мои чувства?»
Понимая, что вот-вот разрыдается, Мико разомкнула ладони и опёрлась на пол, сгорбившись и стараясь успокоить дыхание. Что она творит? Нашла о чём просить богиню. Ей столько всего нужно, столько важных вещей: отыскать Лиса, снять печати с острова, отомстить Акире, спасти Духа Истока,– а она решила просить о каких-то глупых чувствах, которые ничего не изменят, ни на что не повлияют, которые не нужны никому, кроме неё. Какая разница, что она чувствует кАкире или кРайдэну? Какая разница, о чём печалится и жалеет? У неё есть дела поважнее.
Но сколько бы Мико ни сидела, сколько бы ни пыталась запихнуть чувства подальше, они давили, клубились, вились узлами в глубине груди, наполняли её до тошноты, так что Мико хотелось выть, царапая рёбра ногтями, надеясь вернуть ту сосущую пустоту, что наполняла её совсем недавно, снова забиться в заброшенную комнату, в которой она ничего не чувствовала, сумев спрятать свою боль под половицами, затолкать любовь в щели в стенах, а гнев и ненависть – рассовать по углам.
Храм словно разбудил Мико. Её будто коснулась рука Кормящей Матери, которая пробуждает мёртвую землю первым весенним теплом.
–Забери их. Забери. Забери,– бормотала Мико, уткнувшись лбом в пол.– Я не хочу. Не хочу.
Кормящая Мать её не услышала. ИМико, стиснув зубы, накрыла голову руками и зажмурилась, надеясь остаться в полной темноте.
Перестать чувствовать.
Вернуться в пустую комнату.
Чтобы перестало болеть.
Из-за Хотару. Из-за Райдэна. Из-за Акиры.
Она сидела в поклоне до тех пор, пока не онемели ноги, а потому не сразу смогла разогнуться и встать. Но боль в костях заглушила боль душевную и довела до постели. Мико рухнула на татами, завернулась в одеяло, как в кокон, подтянула колени к груди и вскоре заснула.
Этой ночью ей снились странные сны.
Журавль летел сквозь облака, взбирался всё выше в бесконечную синеву небес и спускался к красным макушкам клёнов. Акира полюбил эти леса, едва пересёк границу двух миров. В землях Истока не было осени, не было и зимы – остров застыл в прекрасном буйном лете, которое Акира тоже любил.
Заметив отблеск маленького озерца среди сопок, Акира понял, что его мучает жажда, взмахнул крыльями и направился к зеркальной глади. Стройные птичьи ноги вспороли ледяную воду, Акира сел на большой камень недалеко от берега и склонился, чтобы напиться, но замер, так и не коснувшись клювом поверхности.
Его привлекла завораживающая мелодия, пронзительные, плачущие звуки флейты, иАкира вскинул журавлиную голову, выискивая взглядом искусного музыканта.
У воды, на поваленном дереве, сидел прекрасный юноша в чёрно-жёлтом монашеском одеянии. Янтарные бусы блестели на солнце, в длинных волосах запутался ветер, ловкие пальцы и нежные губы извлекали из деревянной флейты робкую, но прекрасную мелодию.
Акира осторожно приблизился, вслушиваясь. Юноша был талантлив. И красив. Он открыл глаза, встречаясь взглядом сАкирой. Сердце цуру дрогнуло и забилось в такт мелодии флейты.
Ветер сорвал с деревьев листву, аАкира не заметил, как обратился в человека, оказавшись по пояс в холодной воде. Мелодия смолкла. Юноша во все глаза смотрел на обнажённого Акиру, но страха в его глазах не было – только неподдельное восхищение. На щеках расцвёл яркий румянец.
–Я Акира,– сказал цуру первое, что пришло в мгновенно опустевшую голову.– Как тебя зовут?
–Ш-шин.
–Сыграешь для меня?
Озеро заволокло туманом, исчез Шин, исчез и лес, иАкира оказался в клетке. Бамбуковые прутья казались хрупкими, но развешанные заклинания не позволяли Акире ни обратиться в человека, ни сломать их. Рядом стояли другие клетки, в каждой сидели журавли. На площади перед замком сёгуна лежали горы журавлиных трупов. Пахло кровью и влажным пером. Акира старался не смотреть на тела.
–Забирайте цуру,– сказал крестьянин, который приволок клетку сАкирой на площадь.– Давайте золото. Я чуть хребет не сломал, пока его тащил.
Самурай недоверчиво заглянул в клетку.
–Чем докажешь, что это не просто птица?
–Он за монахом из храма на горе волочился, плясал, когда тот на флейте играл. Я всё видел. И как он по ночам перья сбрасывал. Точно цуру! Пришлось его саке опоить, чтобы в клетку затащить. Какая ж птица будет пить саке?
Самурай с сомнением покачал головой, всё ещё сомневаясь в рассказе крестьянина, когда из соседней клетки самураи вытащили упирающегося журавля. Птица ударила крыльями, вывернулась из хватки и обратилась в обнажённую девушку.
«Нет! Аяка!– Акира ударился грудью о прутья клетки при виде сестры.– Улетай, Аяка! Улетай!»
–Вы чудовища!– крикнула она.– Мы ничего вам не сд…
Самурай отсёк ей голову одним ударом, и та подкатилась к клетке Акиры. Он закричал от ужаса и забился в клетке ещё сильнее. Аяка! Аяка! Его любимая Аяка! Нежная, маленькая Аяка…
–Вот эта шлюха точно цуру,– хмыкнул самурай, вытирая лезвие от крови.– Доставай следующего.
Клетка Акиры распахнулась, и площадь заволокло туманом.
Ночной лес набросился на него ударами ветвей. Лететь уже не было сил – мешали две стрелы в спине. Но Акира упорно махал крыльями и тянулся к незаметному для человеческого глаза огоньку на вершине горы.
Из последних сил Акира рванул вперёд и рухнул на пороге храма. Он обратился в человека, и стрелы вошли глубже, заставляя кричать и корчиться от боли.
–Акира!– Из храма выскочил Шин.– Сияющая Богиня, что случилось?!
