–Это не пустяки, Райдэн. Он уничтожил твои крылья. Это совсем не пустяки.
Райдэн сжал челюсти, руки соскользнули на плечи Мико и сжали их. Не больно, но кажется, без этого он бы не устоял на ногах.
–Это всё не важно,– тихо сказал он, глядя себе под ноги.– Я ибез крыльев оторву этому ублюдку голову. Я… предполагал, что рано или поздно он сделает это, чтобы насолить мне.
«Но ты надеялся вернуть их раньше…»– подумала Мико. Вслух она ничего не сказала, вместо этого потянулась кРайдэну и заключила его в объятия. Она даже представить не могла, как ему больно, но догадывалась, что почти невыносимо.
–Спасибо, что пришёл за мной.
Райдэн уткнулся лицом ей в шею и тихо выдохнул, согревая своим дыханием. ИМико наконец почувствовала себя в безопасности.
–Разве я мог не прийти?
Она прижалась к нему крепче, желая отблагодарить, утешить и утешиться самой. Они оба сегодня многого лишились. Райдэн – крыльев, а она – последних иллюзий о любви Акиры. И это оказалось больнее, чем она думала. Она лгала. Себе и всем вокруг. В глубине души, втайне даже от самой себя она продолжала надеяться, несмотря на всё, что видела, несмотря на всё, что он сделал. Счастье, что она когда-то испытала рядом с ним, давало ей надежду. И теперь Мико босиком стояла на осколках своих надежд.
Руки Райдэна заскользили по её спине, отвечая на объятия. Он выпрямился, становясь выше. Мико спрятала лицо у него на груди, его ладонь легла ей на затылок, а дыхание защекотало макушку.
–Мико…
В ворота ворвалась Кёко в зверином облике, верхом на ней сидел Макото. Бок волчицы был красным от крови.
–Сияющая Богиня!– Мико оторвалась от Райдэна и бросилась ей навстречу.– Кёко, ты ранена?!
Кёко остановилась, Макото соскользнул на землю, сделал несколько неуверенных шагов и начал падать. Райдэн тут же его подхватил. Глаза Макото закатились, и он застонал и оскалился, стараясь не потерять сознание. Кёко обратилась в человека.
–Акира почти нас догнал и бросил копьё, когда мы прыгали в первую брешь,– затараторила она, помогая Райдэну усадить Макото на землю. Кёко была совершенно голой, но никто не обращал на это внимания.– Шин ещё не пришёл?
–Похоже, что нет.– Райдэн приподнял руку Макото. Кимоно на левом боку было разорвано, из длинного пореза с ровными краями сочилась кровь.– Вот же, Бездна.
–Всё плохо?– Макото поморщился и запрокинул голову, явно избегая смотреть на рану. Он был настолько бледный, что Мико подумалось – крови в нём почти не осталось.
–Он тебя едва задел,– улыбнулся Райдэн.– Кёко, помоги отнести его в дом, нужно быстрее перевязать рану.
–Она сама не затянется?– Кёко подхватила Макото под вторую руку.
Райдэн помрачнел, аМакото хмыкнул:
–Не затянется, я же неудавшийся полукровка.
Мико побежала вперёд, открывая двери, чтобы впустить остальных. На пороге уже крутилась радостная Юри.
–Госпожа, вы вернулись!
–Юри, быстро принеси воды и чистой ткани,– скомандовала Мико.– И иглу с нитью.
Макото уложили в одной из ближайших комнат. ИРайдэн, иКёко выглядели растерянными.
–Что делать, если рана сама не затягивается?– Кёко нервно кусала ноготь на большом пальце.
–Шить,– бросила Мико, приглядываясь к разрезу. Кровь выливалась толчками, с каждым новым ударом сердца. Рана казалась неглубокой, но судя по тому, что видела Мико, Макото потерял много крови. Она ухватила Макото за бок по обоим краям от разорванной кожи и надавила. Кицунэ закричал.
–Шить?– Райдэн выглядел озадаченным и напуганным.– Кожу?
–Да! Райдэн, неси самое крепкое пойло, которое есть.
–Зачем?
–Неси!
Райдэн выбежал из комнаты, но тут же появилась Юри и ещё один акасягума с вёдрами и ворохом ткани. Мико схватила первую попавшуюся ткань и прижала к ране, стараясь не слушать крики Макото.
–Подержи вот так,– бросила она Кёко.
Стараясь успокоиться и дышать медленно, Мико вымыла руки в одном из ведер, не заботясь о том, что вода льётся на татами, и отправила одну акасягуму поменять воду, вторую – прокалить иглу. Вернулся Райдэн с бутылью.
–Дай Макото выпить,– не глядя на него скомандовала Мико, занятая продеванием нити в угольное ушко. Кончик иглы был чёрным от пламени.– И разрежьте ему кимоно.
Макото кашлял и стонал, захлёбываясь, но покорно пил. Юри вытащила откуда-то ножницы и принялась кромсать одежду. Когда трясущиеся руки наконец справились с иглой, Мико вернулась кМакото. Промыла рану, поднесла иглу к коже и замерла, понимая, что дрожит как осиновый лист, пальцы ледяные и едва шевелятся, будто она торчала на морозе весь день,– так шить она не сможет. Мико выхватила бутылку уРайдэна и сделала несколько больших глотков. Выдохнула, чувствуя как по пищеводу разливается обжигающее тепло, собираясь в желудке, медленно вдохнула, досчитала до десяти, стараясь расслабить плечи и руки, и сделала первый стежок.
Макото стиснул зубы и ударился затылком об пол, потом ещё раз, стараясь не кричать. Кёко держала края раны сведёнными, Мико шила, представляя, что перед ней не человек, а обычный лоскут ткани. Ничего страшного, стежок за стежком, пока не дойдёт до конца.
–Откуда ты знаешь, что нужно делать?– спросила Кёко то ли потому, что правда хотела знать, то ли потому, что молчание становилось невыносимым.
–Отец научил,– ответила Мико.– Я случайно рассыпала угли в кузнице, обожгла отца, не сильно, но он испугался, отскочил. Всё произошло так быстро, что я до сих пор не поняла, что именно случилось. Он уронил молот, наткнулся на стойку с клинками, всё посыпалось, и что-то из этого рассекло ему предплечье. Довольно сильно. Виновата была я, поэтому и зашивать его раны пришлось мне. Я ревела и шила.
Рассказ о прошлом её немного успокоил, и руки совсем перестали дрожать, иголка стала двигаться увереннее и быстрее.
–Отец говорил мне, что делать, и пил много саке. Сказал, что так меньше болит.– Мико рассмеялась.– У него было много шрамов после войны.
–Войны сИмперией Хэ?– спросила Кёко.
Мико кивнула:
–Он из семьи самураев. Война началась, когда ему было семнадцать. Папа сказал, что на ней погиб почти весь наш клан. Когда хэйцев прогнали и потопили их флот, папа женился, и они с мамой перебрались в нашу деревню. Клан возглавил его старший брат. Ещё в живых остались его бабушка с дедушкой. Но ни с кем из них я никогда не встречалась.
–Я была на той войне,– сказала Кёко.– Говорят, что там погибла половина Хиношимы, а вода в океане была красной. Этого я не видела, но готова была поверить. Из тех битв, где была я, живым не выбирался почти никто. У хэйцев были эти жуткие пушки, которые они теперь продают Хиношиме. Мне стрелы не страшны, но удар одной из пушек даже я бы не пережила. Никто бы не пережил.
