–Благодарю вас, Маргарита Елисеевна, вы очень помогли. Владимир Михайлович, прошу вас, покажите эти записи.
–Прошу вас, ваше императорское величество.
Мы прошли в небольшую каморку, которая, видимо, не закрывалась. На столе лежало несколько папок, вот только бумаги были разбросаны.
–Что тут случилось?– даже взвизгнул от неожиданности Бехтерев.– Кто бумаги брал?
Он бросился рыскать по папкам…
–О, господи! Рисунки! Рисунки пропали! А вот записи вроде все, только перемешались. А вот листов с рисунками… Где они?
В голосе будущего профессора и академика звучало истинное отчаяние.
–Кажется, я знаю, где они!– прокричал Пфель и бросился куда-то во внутренний двор.
Мы последовали за ним. У поленницы дров стоял дворник, смачно куривший козью ножку. Вот только бумага… рядом с ним валялся лист с рисунком.
–Это он!– закричал Бехтерев, пораженный какой-то догадкой, он вырвал самокрутку изо рта дворника. Дрожащими руками профессор развернул кусок бумаги.
Дворник, шатающийся от ядреного самогона, дух которого витал над всей мизансценой, наблюдал за происходящим с отвисшей от неожиданности челюстью. На клочке была какая-то формула и верхушка рисунка – буквально несколько черточек. Также бережно Владимир Михайлович развернул смятый клок, который оказался целым листом бумаги с совершенно непонятной схемой, состоящей из семи странных шестнадцатиугольников, расположенных один внутри другого.
–Скотина. Ты что наделал?– орал Бехтерев, потрясая бумагами.– Ты же мне все испортил! Это же материалы для моей диссертации.
–Так мы это… мы с понятием, господин прохфессор,– отбрыкивался дворник, чудом державшийся на ногах.– Мы ж знаемо что… вот все оставил каки есть, только каляки-маляки, прости Господи, так кому они нужны, понятие имеем, я в науке работаю уже осьмой год! Неа, господа хорошия, я с понятием, я ничего нужнаго не…
Бах!
Это не выдержал Пфель, залепивший дворнику столь крепкую пощечину, что тот наконец-то приземлился всем телом и блаженно захрапел.
–Какая скотина! И выгнать его надо, да жалею все время…– повинился директор богоугодного заведения.
А вот мне выть хотелось. Я-то понимал, что это могли быть за рисунки и схемы, да еще с формулами… Б…дь, так и подошел бы, да начал месить это пьяное чмо ногами… Так невместно!
–Сергей Николаевич!– обратился я к Мезенцову, находившемуся при мне и наблюдавшему этот бардак не без интереса.– Пройдемте в кабинет Владимира Карловича, все бумажки изъять, до мельчайшего обрывка. И подписку взять. Со всех, кроме этого, конечно же.
Увидев потрясенное лицо Бехтерева, обратился уже к нему:
–Владимир Михайлович! Материал на диссертацию вы еще найдете, не сомневаюсь в вашем выдающемся научном будущем. Вот только скажите, вам такой термин, деонтология, знаком?
–Конечно, ваше императорское величество.
–Так вот, никогда и ни при каких обстоятельствах не обсуждайте своих пациентов со своими домашними. Весьма плохая привычка. Для здоровья.
Вместо эпилога
Подмосковье. 12 мая 2021 года
Это чертовски неприятное чувство – ждать, когда где-то решают твою судьбу. Полковников, который после всего произошедшего с ним передвигался только в инвалидном кресле, был человеком стойким, других на такую работу не брали. И ответственным – другие тут нафиг не нужны. И к делу своему – проекту «Вектор»– он прикипел всею душой, хотя и получил в качестве благодарности поломанное тело. Издержки непроверенного метода. Катастрофа вызвала появление спонтанно возникающих вспышек энергии, которые наносили вред, пусть небольшой, но Подмосковье – густонаселенная зона. И уже пять человек попали под удары этой энергии. Суть ее – проколы в темпоральном поле, влияние того, что наш научный руководитель назвал «нестабильной реальностью». Теперь же…
За окном пейзаж наконец-то приобрел динамичные черты: кворотам базы подъехали два «гелендвагена». Когда они оказались внутри охраняемого периметра, из передней машины вышел мужчина почти баскетбольного роста, Валерий Николаевич Кручинин, куратор проекта, в своей генеральской форме, а из второй – невысокий суховатый мужичок, одетый в очень дорогой костюм стального цвета, Марк Соломонович Гольдштейн, научный руководитель проекта. Они были на самом верху. На самом-самом верху… И именно там должны были решить, разогнать их к чертовой матери или еще побарахтаются.
Через две минуты оба въехавших на базу руководителя оказались в кабинете шефа службы безопасности.
–Ну что?– не выдержал Полковников.
Генерал Кручинин не сказал ничего, он достал из секретера бутылку коньяка. Это был «Двин». Еще тот, дораспадный. Когда существовал в Ереване коньячный завод.
–Женский напиток,– пробурчал генерал, скривив недовольную рожицу, затем ловко достал стаканы и разлил его ровнехонько каждому половину сосуда.
–Да не томи, Валера, что там решили?
–Нам дали еще один пуск,– смилостивился генерал над подчиненным.
Они выпили, нарезанный лимон был в том же секретере, хозяин кабинета был человеком запасливым и умеющим думать, потому аккуратные кружочки с бледно-желтой кожурой, присыпанные сахаром и корицей, в его распоряжении были. На всякий… вот такой всякий случай.
–Марк Соломонович объяснил, что можно нестабильную реальность стабилизировать. Темпоскоп мы запустили, реальность вычислили. Там слишком сильно события от нашей реальности отличаются, время вразнос пошло. Слишком много равновероятных веток получилось одновременно. Вот и пробивает энергией.
–И как вам удалось уговорить начальство нам энергии выделить, это же снова в перегруз работать?– поинтересовался шеф службы безопасности.
–А я доказал, что смогу использовать энергию пробоя. Мы уже можем рассчитать и спрогнозировать их возникновение. Вот тут у нас, совсем рядом, будет такое дело шестнадцатого июля. Вот и надо будет послать туда человечка. Вот только с добровольцами у нас после последнего события полный швах. Не успеем найти и подготовить.
–Успеем,– неожиданно жестко сказал Полковников.– Я пойду. Стольких готовил. И не смейте мне возражать. Разве это жизнь? Я пойду. Точка.
И они снова выпили. Молча.
