Вопрос: Вы были на месте происшествия, когда начался пожар?
Сванбьётн: Нет, не был. Там никого не было. И слава богу! Иначе все могло бы закончиться гораздо хуже.
В.: У меня тут имеется заключение эксперта, которое указывает на вероятность поджога. Существуют признаки того, что возгорание произошло одновременно в двух местах. Вы знаете кого-либо, кто мог бы поджечь ваш ресторан?
Сванбьётн: Мне на ум никто не приходит. И я, вообще-то, уже отвечал на эти вопросы.
В.: Вы уверены?
Сванбьётн: Да.
В.: На прошлом допросе вы утверждали, что у вас возникли разногласия с пострадавшим из-за непогашенного долга. Он якобы применил к вам физическое насилие, действуя вместе со своим сыном. У вас нет причин полагать, что те двое имеют некое отношению к пожару?
Сванбьётн: Нет.
В.: Почему?
Сванбьётн: Потому что это не принесло бы им никакой выгоды. Долг уже был выплачен, так что делить нам было больше нечего. У меня нет ни малейшего понятия, кто сжег ресторан.
В.: Нам удалось выяснить, что между вами завязалась очередная драка в тот самый вечер, когда загорелся ресторан.
Сванбьётн: Не знаю, откуда у вас такая информация.
В.: Вы не встречались в тот вечер?
Сванбьётн: Вообще-то, встречались.
В.: При каких обстоятельствах?
Сванбьётн: Я вернул долг. И на этом наши отношения завершились.
В.: И ничего более?
Сванбьётн: Ничего.
В.: А как вы объясните ваше обращение в тот же вечер в отделение неотложной помощи, о чем нам достоверно известно?
Сванбьётн: Я объясню это тем, что обращался туда по совершенно иному поводу. Я неудачно упал прямо на пороге своего дома и повредил лицо. Моя жена может это подтвердить.
В.: Согласно показаниям дежурного врача, характер ваших ран указывал на избиение.
Сванбьётн: Я не могу отвечать за слова врача, но ведь мне лучше знать, что со мной произошло, верно?
В.: Ваш ресторан загорелся в тот момент, когда вам оказывали медицинскую помощь, не так ли?
Сванбьётн: Так и есть.
В.: Однако вы утверждаете, что пожар никак не связан с полученными вами увечьями.
Сванбьётн: Никак не связан.
Конрауд оторвал взгляд от протокола допроса, услышав шаги в коридоре. По прочтении документа он понял о Сванбьётне одно: тому ничего не стоило дать ложные показания. Он был готов искажать действительность, лишь бы полиция убедилась, что у него не имелось поводов причинять вред своему кредитору. Конрауд рассказал следователю все, что знал о делах отца с ресторатором, включая и тот эпизод, когда отец вернулся домой с торжествующим выражением лица и испачканными кровью костяшками пальцев.
Дверь открылась, и на пороге возникла Марта.
–Мне сказали, что ты здесь,– сказала она.
–Да, я…
–И что это так тебя влечет к архивным делам?– полюбопытствовала она.– Тебя Ольга впустила?
–Да я уже заканчиваю,– проговорил Конрауд, захлопнув папку с протоколами допросов Сванбьётна.– Освежил кое-что в памяти. А у вас, видно, дел невпроворот.
Тем утром Конрауд прочел в Сети, что двое мужчин были арестованы при участии полицейского спецназа. Одно интернет-издание называло имя Рандвера Исакссона – старого знакомого полиции, за плечами которого была уже не одна ходка.
–Да уж, ни минуты покоя,– вздохнула Марта.
–Вы уже допросили тех двоих?
–Пока нет. Честно говоря, мы надеялись, что от этой операции будет больше толку. Думали поймать кого покрупнее, а не только эту мелочь,– в голосе Марты не укрылось разочарование.– Это они связывались с Данни и ее парнем.
–Вот оно что?
–Да. И нам бы очень хотелось выяснить, кто отправил ее за наркотиками в Копенгаген.
–Значит, это был не Рандвер?
–Возможно, и он замешан,– кивнула Марта.
–И второй тоже?
–Вряд ли, тот парень – новичок, в их кругах он никакого веса не имеет. Что я хотела тебе сказать, так это то, что мы нашли Ласси. Пресса пока не в курсе. Они отходили его так, что мама не горюй, а потом запихнули в багажник своего джипа.
–И что же рассказал Ласси?
–Да ничего. Пока по крайней мере. Он в коме, и еще не известно, выживет ли. Они угодили прямо в фонарный столб, а это его состояния, как ты понимаешь, не улучшило. Чего только на этой работе не увидишь!
–Значит, о Данни вы пока ничего не выяснили. Как и о том, кто снарядил ее в ту командировку… Может, она все-таки привезла наркотики для самой себя и для Ласси?..
–Нам предстоит задать ему эти и другие вопросы. Если он, конечно, выкарабкается… Ну вот сам посуди: он ни с того ни с сего прекращает отправлять смски своей девице, а потом ты находишь ее труп. Патологоанатом говорит, что к моменту обнаружения она была мертва уже сутки. То есть, она скончалась примерно тогда, когда перестали приходить сообщения от Ласси.
–Ты полагаешь, ему было известно о том, что с ней случилось? Или это было известно тем двоим?
–Тем двоим точно нет. Иначе стали бы они реагировать на сообщение, которое мы отправили с телефона Данни?– сказала Марта.– Хотя в той среде встречаются такие идиоты, что я уже ничему не удивлюсь.
–То-то и оно.
–Вскрытие показало, что причина смерти – передозировка. Следов насилия на теле нет. Остается выяснить, сама ли она ввела себе дозу. Или с ней рядом находился кто-то еще? Может, Ласси? Или тот, кто послал ее за товаром?
–Другими словами, ты подозреваешь, что передозировка не была случайной? То есть, смерть Данни связана с наркотрафиком? Она не сделала так, как ей велели, не передала наркотики, и заплатила за это?
–Кто знает?– снова вздохнула Марта, извлекая из кармана пачку сигарет с ментолом и устремляясь к двери, чтобы выйти наконец на свежий воздух и затянуться сигареткой.
24
Следующую папку Конрауд открыл, немного поколебавшись. Для него по-прежнему оставалось загадкой той, что привело его отца на Скулагата, к Скотобойне Сюдюрланда, в тот вечер, когда его убили. Конрауд подолгу об этом размышлял, когда был помоложе, да и полиция уделяла особое внимание этому вопросу, но тайна так и осталась нераскрытой, поэтому Конрауд пришел к заключению, что никакой конкретной причины, по которой преступление было совершено именно на той улице, не существовало: чистая случайность и не более. В те годы Скотобойня Сюдюрланда процветала – она была оборудована большими коптильными печами для обработки говядины и свинины и изготовляла разнообразные колбасы и копчености, обожженные на огне бараньи головы, ну и разумеется, ливер и кровяную колбасу. Там разделывали говяжьи туши, которые хранили в огромных холодильных камерах.
