Ничего он не знал и о Данни, и у него вызвала удивление информация о том, что в сумке, которую они подобрали в Нойтхоульсвике, должны были быть наркотики, обнаруженные у нее в доме. Рандвер сообщил, что не имеет никакого отношения к наркотрафику и ничего не слышал об участи, постигшей Данни. По его словам, в комнате, которую снимал Ласси, ему бывать не приходилось.
–Подождем пару дней,– сказала Марта по окончании допросов.– Может, в камере они пообмякнут.
Из смартфона Данни полицейским не удалось извлечь какой-либо значимой информации. В последние месяцы девушка не появлялась в соцсетях, и в телефоне не имелось никаких данных о ее поездке в Данию или намеков на то, что она работала наркокурьером, если не считать двух звонков от Рандвера перед ее отъездом. По возвращении девушки в Исландию, Рандвер с ней не связывался – по крайней мере по этому номеру. Зато Ласси не один раз пробовал до нее дозвониться и отправил ей кучу сообщений, но Данни ему так и не ответила. Учитывая, что Ласси не оставлял попыток с ней связаться даже после того, как она умерла,– ну или по крайней мере после дня и часа ее кончины, установленных в результате вскрытия,– можно было предположить, что в свое жилище он больше не возвращался и был не в курсе того, что произошло с девушкой.
В контактах смартфона имелись номера кое-каких подруг Данни, но судя по перечню звонков и обмену смсками, она общалась с ними лишь эпизодически. Чаще всего она связывалась с некоей Фаннэй, которую оказалось не так то просто отыскать. Эта Фаннэй была известна полиции, поскольку не раз куда-то исчезала, так что приходилось рассылать ее ориентировки и публиковать объявления о пропаже в СМИ. Она жила вдвоем с матерью, с юных лет злоупотребляла алкоголем и неоднократно сбегала из дома. Периодически ее помещали в наркодиспансер, но она умудрялась сбежать и оттуда. В дальнейшем Фанней пристрастилась еще и к наркотикам и стала водить компанию с мужчинами, которые были в два раза старше нее и особо с ней не церемонились, однако благодаря им у нее была возможность приобретать наркотики.
Пока продолжались поиски Фанней, Марта побеседовала еще с одной девушкой, которая в последнее время общалась с Данни. С Хеклой – так звали девушку – Данни дружила с самого детства. Хекла была толстушкой с инфантильным выражением лица в обрамлении темных кудряшек. Она изучала психологию в Университете Исландии. Марта вызвала Хеклу вместе с двумя другими девушками, которые тоже входили в их компанию. Их имена всплыли не столько благодаря проверке телефонного трафика Данни, сколько беседе с ее бабушкой и дедушкой. Как бы там ни было, Хекла оказалась самым ценным источником информации. Она была шокирована смертью подруги и забросала Марту вопросами о том, как все случилось. Кто-то рассказал ей, что Данни убили, но она не хотела в это верить. Марта ответила, что должна соблюдать тайну следствия, но намекнула, что об убийстве говорить пока рано: на данном этапе дознаватели сфокусировали внимание на контрабанде наркотиков, в которую была вовлечена Данни. Марта поинтересовалась у Хеклы, знакома ли та с неким Лаурюсом Хинрикссоном, которого все звали Ласси. Хекла ответила, что Данни упоминала о нем несколько раз и всегда в положительном ключе.
–Они сдружились на почве общей зависимости. Данни познакомилась с ним, когда ее засосала эта трясина, из которой она уже не могла выбраться. Просто удивительно, насколько быстро эта гадость засасывает человека на самое дно. Еще каких-то пару лет назад Данни была нормальной девчонкой… А потом пристрастилась к наркотикам, и убедить ее отказаться от них было нереально. Она превратилась в рабыню своего порока.– В карих глазах Хеклы читалось, что она до сих пор не может поверить в печальную участь подруги.– Она стала скрытной, у нее появились секреты даже от нас – тех, кто дружил с ней с самого детства. В какой-то момент она сожгла все мосты. Оборвала связи со всеми, кто не являлся таким же наркоманом, как и она сама. Думаю, из нашей компании я последняя, кто пытался поддерживать с ней хоть какие-то контакты. Но все было зря.
26
Бывший полицейский Паульми, к которому Конрауд заезжал на Сюдюрнес, говорил во время их последней встречи, чтобы Конрауд связался с ним – по телефону или любым другим способом – если вдруг обнаружит что-то новое относительно гибели своего отца, он будет рад поделиться своими соображениями по любым вопросам. И все же когда Конрауд позвонил ему поздним вечером и вместо того, чтобы обсуждать убийство отца, начал интересоваться утонувшей в Тьёднине девочкой, Паульми явно удивился. Он сообщил Конрауду, что то расследование было не в его ведении, и что его вел полицейский по имени Никюлаус, который уже тогда находился в довольно немолодом возрасте. И действительно, то расследование оказалось для него последним – сразу по его завершении Никюлаус вышел на пенсию. Он умер уже много лет назад. Паульми вспомнил, что Никюлаус отличался грубостью и бесцеремонностью. Бóльшую часть своей трудовой жизни он посвятил работе в дорожной полиции, так что особого опыта, чтобы вести сложные расследования не имел.
–Разве не было необходимости проводить вскрытие?– спросил Конрауд, поскольку не нашел в материалах дела заключения патологоанатома.
–Конечно, была,– кивнул Паульми.– Может, его и проводили – мне об этом никто не докладывал. Я тут на днях – после того, как ты заезжал,– перелистал свой дневник, который вел в тот период. Так вот, судя по записям, я пару раз беседовал с Никюлаусом по поводу той девочки. Он был убежден, что ее гибель – это несчастный случай. У него даже мысли не возникало, что речь могла идти о чем-либо другом.
Конрауд пересказал Паульми содержание своего разговора с бывшим учителем, который, будучи тогда еще молодым человеком, обнаружил утонувшую девочку. Особый акцент Конрауд сделал на детали, касавшейся человека в плаще и шляпе, которого заметил тогда Лейвюр Дидрикссон. Бывший учитель забыл, упоминал ли он об этой подробности, когда давал показания полиции, и сам он на нее особого внимания не обратил. Возможно, посчитал неважной. В всяком случае, в материалах дела о том человеке ничего нет.
–Он был в шляпе?– отозвался Паульми.
–Это навевает вам какие-то мысли?– спросил Конрауд.
–Нет, к сожалению, но память-то уже не та… По тому происшествию свидетелем вроде больше никто и не проходил. Только тот молодой человек… Ты говоришь, он был учителем?
–Сейчас он уже на пенсии. Его зовут Лейвюр Дидрикссон. Возможно, вы о нем слышали как о писателе.
–Лейвюр?.. Нет. А что, у него выходили книги?
–Стихотворные сборники. Правда, уже довольно давно.
Паульми не сильно интересовался литературой.
–Может, тебе удастся поговорить с дочерью Никюлауса. Она вроде как еще жива. Тоже работала в полиции – машинисткой, по-моему. Тогда управление располагалось еще на Поустхусстрайти.
Конрауд записал имя женщины.
–Никюлаус был далеко не ангел,– снова заговорил Паульми, выйдя из задумчивости.– Довольно мерзкий тип. Попробуй спросить у кого-нибудь, кто работал на Поустхусстрайти в один с ним период. Вдруг кто из бывших коллег сможет рассказать тебе о нем поподробнее, а может, и о том расследовании что-нибудь новое выяснишь.
