Водителя – ни следа.
Марта что было сил ударила по тормозам и так резко сдала назад к перекрестку со Скотхусвегюр, что чуть не врезалась в подъезжавшую сзади машину, рискуя оказаться в Тьёднине вслед за внедорожником.
Конрауд чуть ли не на ходу, выпрыгнул из машины и бросился к мосту, возле которого не колеблясь вошел в озеро и, преодолевая сопротивление воды, двинулся к внедорожнику, мотор которого по-прежнему тарахтел, а колеса вращались. Сквозь рябь Конрауд разглядел, что салон внедорожника постепенно наполняется водой с частичками взвеси со дна озера, просачивающейся внутрь через приоткрытые окна. Дверцу, впечатавшуюся в подводный грунт, заклинило, а ремень безопасности сковал водителя, который уже начал захлебываться водой. Его шансы открыть дверцу и выбраться из машины равнялись нулю.
По грудь в воде, Конрауд наполнил легкие воздухом, окунулся в озеро сбоку от внедорожника и попытался открыть дверцу. С большим трудом ему удалось сдвинуть ее с места, но щель была слишком узкой, чтобы добраться до водителя. Тогда Конрауд попробовал разбить окно каблуком ботинка, но под водой удары получались недостаточно сильными.
Между тем, человек во внедорожнике наглотался воды: его ноздри расширились, а глаза широко распахнулись, чтобы сомкнуться вновь. Жизнь покидала его.
Марта пришла на помощь Конрауду. Вместе им удалось еще немного приоткрыть дверцу – достаточно, чтобы Конрауд смог проникнуть в салон автомобиля. Освободить водителя оказалось не так просто: Конрауд долго не мог нащупать замок ремня безопасности, а когда ему это все же удалось, замок никак не поддавался попыткам Конрауда отстегнуть ремень. Отчаявшись, Конрауд уже подумывал просто вцепиться в мужчину руками и выдернуть его из западни, когда ремень наконец отстегнулся. Ухватив Густафа Антонссона за руку, Конрауд стал вытаскивать его из машины через щель между дверцей и кузовом, и когда ценой немалых усилий ему это наконец удалось, он поднял его на поверхность.
Прибывшие полицейские помогли им с Мартой вынести его на сушу, где ему начали оказывать первую помощь. На Скотхусвегюр Конрауд увидел две патрульные машины, а также машину «Скорой помощи», которая приближалась к перекрестку с Соулейяргата.
Вдвоем с Мартой, которая поддерживала его под руку, они сели на берегу Тьёднина. После всех усилий, Конрауд долго не мог отдышаться. Вода стекала с него ручьями, он продрог до костей и был совершенно изможден. К ним подошел полицейский, который протянул им по шерстяному одеялу и спросил, не требуется ли им медицинская помощь.
Вместо ответа Конрауд спросил:
–Удастся его спасти?– мотнул он головой в сторону бригады «скорой помощи», которая укладывала Густафа Антонссона на носилки.
–Его реанимировали,– ответил полицейский.– А дальше как бог даст.
–Что там с Ласси?– обратился Конрауд к Марте.
–Сейчас узнаю,– ответила та и попросила полицейского одолжить ей телефон – ее собственный аппарат после «купания» вТьёднине не работал.
Конрауд поднялся и подошел к машине «Скорой помощи», куда как раз заносили лежащего на носилках Густафа Антонссона. Изможденный и шокированный тем, что заглянул в глаза смерти – пусть и на несколько мгновений,– он, однако, сразу узнал Конрауда и понял, что именно этот человек его спас.
–Вам… Вам не надо было…– явно находясь в состоянии спутанного сознания, пробормотал он.
–А вы сильно рисковали,– сказал Конрауд, отмечая внешнее сходство Густафа с братом.
–Там было что-то… что-то посреди дороги… Вы видели?
Конрауд покачал головой.
–Как… парень?– прошептал Густаф.
–Какой парень?
–В клинике…
Перед мысленным взором Конрауда возникли Ласси на больничной койке и Данни на полу со шприцем в руке, и он подумал о тайнах, которые к этому привели, и о людях, которые эти тайны тщательно оберегали.
–Не знаю,– ответил он.
–Про Данни вы знаете, да?– едва слышно произнес Густаф.
Конрауд кивнул.
–Я… я не мог допустить, чтобы стало известно… она собиралась разместить в Интернете… на тех сайтах… уничтожить меня…
Густаф Антонссон пристально смотрел в глаза Конрауду, словно надеялся заметить в них хоть малую толику понимания, но не замечал ничего, кроме презрения. Когда носилки поместили в машину «Скорой помощи», ее двери захлопнулись, и она тронулась с места с включенной мигалкой.
–Он выжил,– проходя мимо него по пути к своей машине, сказала Марта.– Ласси выжил. Поезжай домой – наши тебя подбросят, если хочешь.
Конрауд, все еще кутаясь в одеяло, проводил взглядом удаляющуюся машину «Скорой помощи» иперевел его на Тьёднин, гладь которого отсвечивала коралловым блеском от фар внедорожника. Взгляд Конрауда переместился дальше – за мост, на парк Хлёумскаулагардюр, где меж стволов деревьев сгустилась непроницаемая тьма, и он подумал о другом событии, что произошло на этом самом месте и не давало ему покоя все последние дни. Конрауд понимал, что обстоятельства того события, возможно, так никогда и не прояснятся до конца.
63
Лейвюр, которого выписали из больницы, дал свое добро на предложение Эйглоу, чтобы почтить память Нанны.
Ласси постепенно восстанавливался и заявил о своей готовности дать показания против Рандвера, которого считали организатором контрабанды наркотиков. Молодой человек очень тяжело переживал смерть Даниэлы. Он подтвердил, что девушка намеревалась разоблачить человека, который подвергал ее насилию в период, когда ей было от семи до двенадцати лет, и рассказать о том, что когда она поделилась этим страшным секретом с бабушкой и дедушкой, те велели ей молчать. Брат дедушки даже предлагал ей деньги и наркотики в обмен на молчание. Но Данни молчать надоело, и тогда отчаявшийся Густаф пошел на крайние меры.
Для останков Нанны изготовили новый гроб, и вновь предали их земле. Пастор с готовностью согласился провести скромную церемонию, во время которой прочел подобающую случаю молитву. Вокруг последнего пристанища Нанны еще лежали комья свежевскопанной земли, когда несколько дней спустя Конрауд и Эйглоу снова пришли на кладбище, неся красивый крест из кованого железа, который решили поставить на могиле. Его заказала Эйглоу, уточнив, что в центре креста должна быть табличка с именем Нанны и датами ее рождения и смерти. Его прочно установили в землю, и теперь простой и безыскусный, но вместе с тем изящный крест венчал место вечного покоя девочки.
Экспертиза подтвердила, что Нанна подверглась грубому насилию и была беременна. Когда же были готовы результаты генетического исследования, выяснилось, что отцом ребёнка являлся Антон Й. Хейльман. Его сын Густаф утверждал, что ему ничего об этом не известно: он и не подозревал, что отец вершил насилие точно так же, как и он сам в отношении Данни.
Установить точную причину смерти девочки не представлялось возможным. У Конрауда имелись на этот счет свои подозрения, но исследование останков Нанны не дало ясного ответа, действительно ли она утонула в Тьёднине, или с ней расправился Хейльман, узнав о беременности. Никюлаус отнесся к расследованию халатно и не приложил ни малейших усилий, чтобы в этом разобраться. А поскольку Хейльман лично провел вскрытие, ему не составило труда скрыть следы своего преступления. Можно было даже предположить, что он все заранее спланировал, сотворив свое черное дело руками Лютера, который инсценировал утопление. Такая версия представлялась довольно правдоподобной. Если все было действительно так, то человек, силуэт которого молодой поэт разглядел на Соулейяргата в тот вечер много лет назад, вполне мог оказаться Лютером.
