–Мой ум[синь] лишен покоя,– сказал Хуэйкэ.– Пожалуйста, успокой мой ум.
–Положи свой ум здесь передо мной,– ответил Бодхидхарма,– и я его успокою!
–Но когда я ищу свой ум,– сказал Хуэйкэ,– мне не удается его найти.
–Вот!– воскликнул Бодхидхарма.– Я успокоил твой ум!
[69][g]
В этот момент уХуэйкэ произошло пробуждение, дунь у, или сатори, поэтому этот разговор считается первым примером характерного дзэнского метода наставления – вэньда[h] (яп. мондо), или «вопрос и ответ». Значительная часть дзэнской литературы состоит из подобных анекдотов
[70], многие из которых еще более озадачивающие, и их цель – вызвать в уме вопрошающего какое-нибудь внезапное осознание или проверить глубину его понимания. Поэтому такие анекдоты невозможно «объяснить», не испортив их эффекта. В некоторых отношениях они напоминают шутки, не вызывающие смеха, потому что непонятна их «соль». Можно либо понять их сразу, либо не понять вообще.
Кроме того, необходимо понять, что основной характер этих анекдотов лишь иногда бывает символическим, и даже тогда такой символизм вторичен, например если диалог содержит аллюзии, очевидные для обеих сторон. Однако такие комментаторы, как Гернет (3), как я считаю, ошибаются, предполагая, что основной их смысл – передача какого-либо буддийского принципа с помощью символа. Сатори, часто следующее после таких разговоров, отнюдь не является простым пониманием ответа на загадку. Ибо то, что говорит или делает мастер дзэн, является прямым и спонтанным выражением «таковости», его природы Будды, и он дает не символ, а саму вещь. Дзэнское общение – это всегда «прямое указание», согласующееся с традиционным описанием дзэн в форме четверостишия:
Вне учения; вне традиции.
Без слов и букв.
Прямое указание человеческому уму.
Постижение своей природы и достижение состояния Будды.
[71][i]
Как считается, преемником Хуэйкэ был Сэнцань (ум. 606), и история их первой беседы имеет ту же форму, что и беседа Хуэйкэ и Бодхидхармы, за исключением того, что, тогда как Хуэйкэ просил «успокоения ума», Сэнцань хотел «очиститься от ошибок». Ему приписывают знаменитую поэму, известную как «Синь синь мин», или «Трактат о вере в ум»
[72]. Если Сэнцань действительно был ее автором, то эта поэма является первым ясным и исчерпывающим выражением дзэн. Ее даосский оттенок очевиден во вступительных строках:
Совершенное Дао лишено сложности,
Оно лишь избегает выбора и отбора.
И далее:
Следуй своей природе и придерживайся Дао;
Иди не спеша и перестань беспокоиться.
Если твои мысли путанны, ты загрязняешь то, что является искренним…
Не будь враждебным к миру чувств,
Ибо когда ты не враждебен к нему,
Он оказывается тождественным полному Пробуждению.
Мудрый не стремится[увэй];
Невежда привязывается…
Если ты работаешь над своим умом с помощью ума,
Как можешь ты избежать сильного замешательства?
[73][j]
В этой поэме не только много таких даосских терминов, как увэй и цзыжань (спонтанность), но весь ее настрой сводится к тому, чтобы оставить свой ум в покое и позволить ему следовать собственной природе – в противоположность характерному индийскому подходу жесткого контролирования ума и исключения чувственных переживаний.
Четвертым Патриархом, преемником Сэнцаня, считается Даосинь (579–651). Придя кСэнцаню, он спросил:
–В чем заключается метод освобождения?
–Кто тебя связывает?– ответил Сэнцань.
–Меня никто не связывает.
–Почему тогда,– спросил Сэнцань,– ты должен искать освобождения?
[74][k]
И тогда уДаосиня произошло сатори. «Чуань дэн лу» описывает увлекательную встречу Даосиня и мудреца Фаюна, который жил в покинутом храме на горе Нютоу и был настолько святым, что даже птицы приносили ему цветы. Когда они разговаривали, где-то рядом зарычал дикий зверь, иДаосинь подпрыгнул. Фаюн прокомментировал: «Вижу, что это все еще с тобой»,– имея в виду, конечно, инстинктивную «страсть» (клеша) испуга. Вскоре после этого, оставшись на минуту без присмотра, Даосинь начертил на камне, где обычно сидел Фаюн, китайский иероглиф, означающий «Будда». Когда Фаюн вернулся, чтобы снова сесть, он увидел священное Имя и заколебался. «Вижу,– сказал Даосинь,– что это все еще с тобой!» После этого замечания Фаюн полностью пробудился… и птицы больше никогда не приносили ему цветов.
Пятым Патриархом – и здесь мы приближаемся к более достоверной главе истории – был Хунжань (601–675). При первой встрече сХунжанем Патриарх спросил:
–Как твое имя[син]?
–У меня есть природа[син],– ответил Хунжань, используя игру слов,– но это не обычная природа.
–Что это за имя?– вопрошал Патриарх, не замечая игры слов.
–Это природа Будды.
–Значит, у тебя нет имени?
–Это потому, что это пустая природа.
[75]
Хунжань, очевидно, был первым из Патриархов, у кого было много последователей. Он руководил группой примерно из пятисот монахов в монастыре на горе Желтой Сливы (Ванмэйшань) на востоке современной провинции Хубэй. Однако его значительно превзошел его преемник Хуэйнэн (637–713), чьи жизнь и учение отмечают безусловное начало истинно китайского дзэн – того дзэн, который процветал в период, который позже назвали «эпохой активности дзэн», длившейся последние двести лет правления династии Тан, примерно с700 по906гг.
