В таких условиях первостепенной стала проблема дисциплины. Мастера дзэн были вынуждены заниматься не только путем освобождения от условностей, но также и прививанием условностей обыкновенных норм морали невоспитанной молодежи. Зрелому западному исследователю, обнаружившему интерес к дзэн как к философии или пути освобождения, необходимо иметь это в виду, иначе монастырский дзэн, каким его можно увидеть в современной Японии, неприятно его удивит. Он обнаружит, что дзэн – это дисциплина, прививаемая большой палкой. Он обнаружит, что, хотя он все еще остается эффективным путем освобождения на его «верхнем конце», его главным занятием является дисциплинарный режим, который «воспитывает характер», подобно старомодным британским частным школам или иезуитскому послушничеству. Однако он на удивление хорошо справляется с этой задачей. «Дзэнский тип»– это очень утонченный тип: самодостаточный, с чувством юмора, чрезвычайно опрятный и аккуратный, энергичный, но неторопливый и «закаленный, как гвоздь», но не лишенный острой эстетической чувствительности. Общее впечатление от такого человека наводит на мысль о равновесии куклы Дарума: он не жесткий, но никто не сможет его придавить.
Но когда духовный институт приходит к процветанию и власти, возникает еще одна проблема – исконно человеческая проблема соревнования за звания или за право называться мастером. Беспокойство об этой проблеме отражено в «Чуань дэн лу», или «Записях о передаче Светильника»
[99], написанной Даоюанем около 1004г. Одной из главных целей этой работы было установление достоверного «апостольского преемства» для традиции дзэн, чтобы никто не мог претендовать на авторитет, если его сатори не было подтверждено кем-то, кто получил подтверждение… и так до самого Будды.
Однако нет ничего сложнее, чем определение правомерных квалификаций в неосязаемом мире духовного озарения. Там, где кандидатов мало, эта проблема не такая серьезная, но когда мастер ответствен за несколько сотен учеников, процесс обучения и тестирования требует стандартизации. Дзэн решил эту проблему с удивительной изобретательностью, применив средства, которые не только представляют тест на компетентность, но – что более важно – позволяют передать опыт дзэн, сведя возможность фальсификации к минимуму.
Этим необычным изобретением стала система гунъань[ee] (яп. коан), или «дзэнских загадок». Этот термин буквально означает «публичный документ» или «случай» всмысле решения, создавшего правовой прецедент. Таким образом, система коанов включает «прохождение» ряда тестов, основанных на мондо, или анекдотах о древних мастерах. Одним из начальных коанов является ответ Чжаочжоу «у», то есть «нет», на вопрос о том, обладает ли собака природой Будды. Студент должен показать, что он испытал на себе значение коана, с помощью особой, обычно невербальной, демонстрации, к которой он должен прийти интуитивно
[100].
Период процветания, который наступил в десятом и одиннадцатом веках, сопровождался чувством «утраты духа», что в свою очередь привело к активному изучению великих мастеров эпохи Тан. Впоследствии их анекдоты были собраны в таких антологиях, как «Биянь лу»
[101] (1125)и «Умэнь гуань»
[102] (1229). Использованию этих анекдотов в методе коанов положили начало Юаньу (1063–1135)и его ученик Дахуэй (1089–1163), принадлежавшие к десятому или одиннадцатому поколению линии преемственности линьцзи. Однако нечто похожее использовал еще Хуанлун (1002–1069), желавший справиться с особо большим числом своих последователей. Он придумал три тестовых вопроса, известных как «Три Преграды Хуанлуна»:
Вопрос: У каждого есть свое место рождения. Где твое место рождения?
Ответ: Сегодня утром я ел кашу из белого риса. Теперь я снова голоден.
Вопрос: Чем моя рука похожа на руку Будды?
Ответ: Игрой на лютне под луной.
Вопрос: Чем моя нога похожа на ногу осла?
Ответ: Когда белая цапля стоит на снегу, у нее другой цвет.
[103]
Несомненно, приведенные ответы – это первоначальные ответы на вопросы, но в дальнейшем проблемой становится как вопрос, так и ответ, потому что ученик должен увидеть связь между ними, которая, мягко говоря, не так уж очевидна. На данном этапе достаточно сказать, что каждый коан содержит «смысл», отражающий какой-то аспект дзэнского опыта, что этот смысл часто намного более очевиден, чем можно было ожидать, и что коаны связаны не только с изначальным осознанием Пустоты, но также с его последующим выражением в жизни и мышлении.
Система коанов была разработана в школе линьцзи (яп. риндзай), но не без сопротивления. Школа сото решила, что это слишком неестественно. Тогда как сторонники коанов использовали эту технику с целью вызвать то несметное «чувство сомнения» (и цзин[ff]), которое они считали важным предварительным условием для сатори, школа сото утверждала, что это очень легко ведет к тому самому поиску сатори, который его отдаляет или – что еще хуже – вызывает искусственное сатори. Приверженцы школы риндзай иногда говорят, что интенсивность сатори пропорциональна интенсивности предшествующего ему чувства сомнения, слепого поиска, но для сото это означает, что такое сатори имеет дуалистический характер и таким образом представляет собой всего лишь искусственную эмоциональную реакцию. Следовательно, согласно сото, подлинная дхьяна заключается в немотивированном действии (увэй), в «сидении ради сидения» и «ходьбе ради ходьбы». Поэтому эти две школы стали известны соответственно как дзэн кань-хуа (дзэн, соблюдающий анекдоты) и дзэн мо-чжао (дзэн безмолвного просветления).
Школа риндзай появилась вЯпонии в1191г. благодаря японскому монаху школы тяньтай Эйсаю (1141–1215), учредившему монастыри вКиото иКамакуре под императорским покровительством. Школа сото пришла вЯпонию в1227г. благодаря экстраординарному гению Догэну (1200–1253), который учредил великий монастырь Эйхэйдзи, при этом отказавшись от императорской благосклонности. Стоит отметить, что дзэн пришел вЯпонию вскоре после начала эпохи Камакура, когда военный диктатор Еритомо и его последователи-самураи отняли власть у загнивавшей в то время аристократии. Благодаря такому историческому совпадению военный класс, самураи, получил тип буддизма, который ему чрезвычайно импонировал из-за его практичных и мирских качеств и из-за прямоты и простоты его подхода. Так возник особый образ жизни, известный как бусидо, Дао воина, который, по сути, представляет собой применение дзэн к военным искусствам. Связь миролюбивой доктрины Будды с военными искусствами всегда озадачивала буддистов из других школ. Пробуждение и нравственность в ней, очевидно, полностью разделены. Но нужно признать тот факт, что буддийский опыт в своей сущности представляет освобождение от любых условностей, в том числе от моральных.
