Только когда в вашем уме нет вещей, а в вещах нет ума, вы обретаете свободу и духовность, пустоту и восхищение.
[132][m]
Это восхищение можно лишь описать как особое ощущение свободы действий, которое возникает, когда мир перестает восприниматься как какое-то препятствие на вашем пути. Это не свобода в грубом смысле «выхода из повиновения» иудовлетворения диких прихотей. Это обнаружение свободы в самых обычных задачах, ибо, когда чувство субъективной изоляции исчезает, мир больше не воспринимается как неподатливый объект.
Юньмэнь
[133] однажды сказал:
–Наша школа позволяет идти любым путем, какой вам нравится. Она и убивает, и оживляет.
Тогда монах спросил:
–Как она убивает?
Мастер ответил:
–Зима уходит, весна приходит.
–Как,– спросил монах,– уходит зима и приходит весна?
Мастер ответил:
–Закинув на плечо посох, ты странствуешь туда и сюда, наВосток иЗапад, на Юг иСевер, пиная пни, как тебе заблагорассудится.
[134][n]
Смена времен года не переживается пассивно, а «случается» так же свободно, как вы путешествуете по полям, пиная старые пни. В контексте христианства это можно интерпретировать как ощущение того, что вы стали всемогущим, что вы – Бог, управляющий всем происходящим. Однако не стоит забывать, что в буддийской и даосской мысли нет концепции Бога, сознательно и произвольно управляющего Вселенной. Лао-цзы говорит оДао:
Оно не притязает на свои свершения.
Оно любит и питает все вещи,
но не управляет ими. (34)
Дао, ничего не делая[увэй],
не оставляет ничего несделанного. (37)
Если использовать образы из тибетской поэмы, каждое действие, каждое событие выходит из пустоты само по себе, «подобно рыбе, внезапно выпрыгивающей из чистого озера». Если увидеть, что это одинаково справедливо в отношении как неожиданного и непредвиденного, так и произвольного и рутинного, то можно согласиться с дзэнским поэтом Пан-юнем:
Удивительная сила и удивительное действие—
Поднимать воду из колодца и рубить дерево!
[135][o]
Глава 2. «Сиди спокойно, ничего не делай»
Как в жизни, так и в искусстве культуры Дальнего Востока больше всего ценят спонтанность, или естественность (цзыжань). Это легко узнаваемый отзвук искренности, характерный для незапланированных и непринужденных действий. Ведь когда человек думает и действует с раздвоенным умом – когда одна часть ума стоит в стороне и препятствует другой, контролируя, порицая или восторгаясь ею,– он звенит, как треснутый колокол. Но на самом деле ум, или истинную природу человека, невозможно раздвоить. Согласно двустишию из «Дзэнрин кусю», он
Как меч, который рубит, но не может разрубить себя;
Как глаз, который видит, но не может увидеть себя[a]
Иллюзия раздвоения вызвана попыткой ума одновременно быть собой и своей идеей о себе, фатальным смешением факта и символа. Чтобы положить конец иллюзии, ум должен прекратить попытки воздействовать на себя, на поток своих переживаний, с точки зрения идеи о себе, которую мы называем эго. Это выражено в другом стихотворении в «Дзэнрин кусю» так:
Сиди спокойно, ничего не делай.
Весна приходит, и трава растет сама по себе.[b]
Это «сама по себе»– это естественный образ действия ума и мира, как глаза видят сами по себе, уши слышат сами по себе и рот раскрывается сам по себе. Как также говорится в «Дзэнрин кусю»,
Голубые горы такие сами по себе;
Белые облака такие сами по себе.[c]
Очевидно, свой акцент на естественности дзэн унаследовал от даосизма, и его взгляд на спонтанное действие как на «чудесное» (мяоюн[d])– это именно то, что даосы имели в виду под дэ – «достоинством» соттенком магической силы. Но ни в даосизме, ни в дзэн это никак не связано с магией в обычном сенсационном смысле свершения сверхчеловеческих «чудес». Напротив, спонтанное действие «магическое» или «чудесное» как раз потому, что оно совершенно человеческое, но лишенное всяких признаков принужденности.
Это очень утонченное (еще одно значение мяо) качество, которое очень трудно описать словами. Известна история о дзэнском монахе, который расплакался, услышав о смерти близкого родственника. Когда один из его соучеников заметил, что монаху не подобает демонстрировать такую личную привязанность, он ответил: «Не будь глупым! Я плачу, потому что хочу плакать». Великий Хакуин на ранней стадии своего обучения дзэн пришел в сильное замешательство, когда услышал историю о мастере Яньтоу, который кричал во весь голос, когда его убивал разбойник
[136]. Однако его сомнения развеялись в момент его сатори, и его собственной смертью особо восхищаются в дзэнских кругах из-за выражения человеческих эмоций. С другой стороны, настоятель Квайсен и его монахи позволили солдатам Оды Нобунаги сжечь себя заживо, спокойно сидя в позе для медитации. Такая противоречивая «естественность» представляет, на первый взгляд, большую загадку, но, вероятно, ключ кроется в афоризме Юньмэня: «Когда идешь – просто иди. Когда сидишь – просто сиди. Главное – не колеблись». Ведь важнейшее качество естественности – это искренность неразделенного ума, который не колеблется между альтернативами. Поэтому когда Яньтоу кричал, его было слышно в радиусе многих миль.
Однако будет неправильным предполагать, что эта искренняя естественность является результатом соблюдения такой банальности, как «что бы твоя рука ни делала, делай это изо всех сил». Когда Яньтоу кричал, он не делал это для того, чтобы выглядеть естественно, и не принимал решения закричать перед тем, как закричать во весь голос. Запланированная естественность и намеренная искренность – это совершенная несуразица. В таких случаях «изначальный ум» не обнаруживается, а скрывается. Таким образом, стараться вести себя естественно – это неестественность. Стараться не стараться вести себя естественно – это тоже неестественность. Как говорится в стихотворении в «Дзэнрин кусю»,
