Птолемей Авлет отправил на помощь Помпею войско из восьми тысяч всадников, чтобы Рим подчинил себе Палестину. Александрийцы, еще помнившие время, когда Палестина была владением Птолемеев, выказали неудовольствие, опасное для их недостойного царя. Если восстание не разразилось сразу же, то, вероятно, только из страха спровоцировать Рим на аннексию Египта. Диодор Сицилийский, который посетил Египет около 60 года до н.э., замечает, что приезжих из Италии принимали с преувеличенным вниманием, так как постоянно боялись, что любой «инцидент» (как мы сказали бы сейчас) может вызвать войну с Римом
[687]. Однако, несмотря на этот страх, Диодор стал свидетелем одного происшествия. Он увидел, как толпа расправилась с римлянином, который убил кошку,— религиозный пыл туземных египтян возобладал над всеми остальными соображениями.
Диодор рассказывает, что во время его визита население Александрии, согласно официальной переписи, насчитывало более 300 тысяч свободных граждан и что ежегодный доход царя от египетских владений составлял больше 6 тысяч талантов
[688].
Трудно сказать, насколько далеко Диодор заходил в своих исследованиях. Как он признается сам, он повторяет то, что узнал у жрецов о древних фараонах и религии Египта. И несколько фактов, которые он отмечает, действительно кажутся его собственными наблюдениями: например, что во времена Диодора жрецы, присматривавшие за священными животными, тратили по 100 талантов на их погребение, что вдоль берегов расставляли силки, куда по ночам падали куропатки, что в разгар лета из-за разлива страна становилась похожей на архипелаг, где городки и деревни поднимались над водой, как острова, что египтяне пользовались сакиями (как их современники) для орошения полей — изобретением грека Архимеда
[689], как утверждает Диодор. Но большая часть его рассказа переписана из более ранних сочинений: описание ужасов, происходивших на нубийских золотых рудниках,— из труда Агафархида, остальное в основном из работы Гекатея Абдерского. «Даже его утверждения о пирамидах довольно подозрительны. Он описывает надписи на пирамидах и другие детали, которые нельзя проверить, и, таким образом, является очередным примером весьма предосудительной манеры греческих историков, которые, как правило, передавали информацию, полученную из вторых рук, как если бы они наблюдали это собственными глазами» (М.). Сэр. Ф.Питри указывает, что египетская монархия, как ее описывает Диодор (вслед за Гекатеем), вероятно, представляет собой историческую систему в том виде, в каком она оставалась до последних династий фараонов, причем власть Птолемеев рассматривалась как временная узурпация.
В 59 году до н.э. одним из консулов был Юлий Цезарь, вождь республиканской партии. Считается, что присоединение Египта к Риму входило в его политическую программу. Однако Птолемею удалось, заплатив огромную сумму в 6 тысяч талантов
[690], купить поддержку Цезаря. Несмотря на сопротивление аристократов, Цезарь провел закон, по которому Птолемей Авлет наконец был признан царем Египта и, согласно новому договору, «союзником и другом римского народа»
[691]. Однако в договоре ничего не говорилось о Кипре, где с 80 года до н.э. правил другой Птолемей, брат Авлета. В 58 году до н.э. трибун Клодий, сторонник Цезаря, провел закон, по которому Кипр становился римской провинцией, и Марку Катону было поручено отправиться на остров и принудить царя передать свое государство Риму. Единственное обвинение против правителя Кипра, которое смог найти Рим для оправдания этого самовольного акта грабежа, состояло в том, что кипрский царь был очень богат, но недостаточно щедро распоряжался своими богатствами. В обмен на царство Катон предложил царю назначить его властью Рима верховным жрецом храма Афродиты в Пафосе. Но Птолемей Кипрский предпочел совершить самоубийство. Его сокровища — доспехи, мебель, ювелирные украшения, ткани — честный римский стоик добросовестно доставил в Рим. Потеряв Кирену и Кипр, незаконнорожденный Птолемей остался владыкой одного только Египта.
Потеря Кипра навлекла народную ярость на голову Авлета, который и пальцем не пошевелил, чтобы спасти брата. Сумма, потраченная на подкуп, была настолько велика, что Египту грозило увеличение налогового бремени и снижение стоимости металлических денег. В 58 году до н.э. Авлет отправился в Рим с жалобой на александрийцев, которые были на грани восстания, и мольбой оказать ему поддержку римскими военными силами. Именно в этот исторический момент Катон, в котором грубость циника сочеталась с жестокостью римлянина, намеренно принял царя Египта, сидя на стульчаке и опорожняя кишечник. Римский военачальник в те дни мог безнаказанно нанести любое оскорбление левантийскому правителю вроде Авлета.
Любопытно, что Авлет оставил свою семью в Египте
[692]. Неясно, была ли еще жива его жена Клеопатра Трифена, а также являлась ли та Клеопатра Трифена, которую александрийцы, по словам Порфирия, признали соправительницей вместе с Береникой (IV), дочерью Авлета, после его отъезда, супругой Авлета или, как утверждает Порфирий, его старшей дочерью, полной тезкой своей матери. Так или иначе, Клеопатра Трифена, соправительница Береники, умерла через год и оставила юную Беренику единоличной царицей в Александрии
[693]. В надписи в Эдфу говорится, что строительство великого храма, которое вели столько царей из династии Птолемеев с 237 года до н.э., наконец-то было окончено в 25-й год ПтолемеяXI, когда 1 хоиаха (5 декабря 57 года до н.э.) у входного пилона были поставлены обшитые бронзой кедровые двери. На пилоне начертаны имена — «Птолемей, юный Осирис, с сестрой, царицей Клеопатрой Трифеной». Как известно, царя тогда уже не было в стране, но строители храма в Эдфу могли еще считать его законным правителем и приписывать возведение этого сооружения ему. В тексте не подразумевается, что царь лично присутствовал при освящении дверей, и поэтому из упоминания его в этой связи нельзя сделать вывод о том, что надпись не имеет отношения к действительности и что такое свидетельство, как упоминание в ней еще живой царицы Клеопатры Трифены, ничего не стоит. Ее имя действительно исчезает из папирусов после 7 августа 69 года до н.э. Однако если она умерла тогда (а большинство немецких ученых, видимо, считает это установленным фактом), трудно понять, почему жрецы храма в Эдфу еще не знали о кончине царицы через одиннадцать с половиной лет! Кроме того, придется предположить, что все дети Авлета, родившиеся после 69 года до н.э., появились на свет либо вне брака, либо от жены, чье имя не появляется на памятниках. Если же, с другой стороны, Клеопатра Трифена дожила до 57 года до н.э., непонятно, почему ее имя исчезает из папирусов после 69 года до н.э. Помимо смерти, у этого явления могли быть и другие причины. Например, она могла поссориться с царем, так как поддерживала александрийцев и, может быть, своего второго брата на Кипре, полагая, что Авлет бездумно разбазаривает великое наследие Птолемеев, и сторонникам царя было дано понять, что ради его удовольствия имя царицы больше не должно фигурировать в официальных документах. Если так, то это объяснило бы, почему Трифена осталась в Александрии, когда Авлет бежал в Рим, и почему александрийцы признали ее своей правительницей, как только он уехал,— если предположить, что она и есть та Клеопатра Трифена, о которой говорил Порфирий.
