После разочарования, которое постигло Клеопатру после убийства Юлия Цезаря — падения, когда она почти достигла высоты,— кажется невероятным, что той же самой женщине представился еще один такой же шанс. Однако десять лет спустя Клеопатра снова оказалась на расстоянии вытянутой руки от того, чтобы стать императрицей мира. Антоний возродил замысел Цезаря создать римско-эллинистическую монархию. Уже вся восточная часть империи Александра Македонского выделена в наследство сыновьям Клеопатры, живым представителям династии Птолемеев, и если в неминуемой борьбе между Антонием и Октавианом — молодым человеком, носившим имя Цезаря по закону, хотя он и не был, в отличие от Птолемея Цезаря, настоящим сыном от плоти и крови великого Юлия,— если Антоний, имея в распоряжении все ресурсы Востока, выйдет из этой борьбы победителем, то западная часть Римской империи объединится с восточной под скипетром Антония и Клеопатры.
Считается, что Клеопатра выбрала себе клятву в такой формулировке: «Это так же верно, как то, что однажды я буду судить в римском Капитолии». И если объединенная Римская держава достигнет того, что задумал Юлий Цезарь и чего не достиг Антоний в 36 году до н.э., то есть сокрушит парфян и завоюет для эллинов утраченные восточные провинции державы Александра Македонского, тогда государство, над которым будет царить дочь Птолемея, отодвинет свои границы дальше владений Александра, от Индии и Центральной Азии до Британии и Атлантического океана.
Но для начала нужно было встретить и уничтожить Цезаря Октавиана. В самом Риме симпатии народа разделились между двумя соперниками, и уличные мальчишки дрались между собой одни за Антония, другие за Цезаря. Зиму 33/32 года до н.э. Антоний и Клеопатра провели в Эфесе, который стал пунктом сосредоточения его армии. Оттуда в 32 году до н.э. она двинулась на Самос и Афины. Из Афин Антоний послал Октавии в Италию письмо о разводе. Пока у него оставалась законная жена, помимо Клеопатры, греко-римский мир мог считать Клеопатру только лишь его любовницей. Развод с Октавией должен был дать Клеопатре законное положение. В ответ Октавиан отобрал у весталок завещание Антония, которое те хранили, и огласил его распоряжения в пользу Клеопатры и ее детей, чтобы настроить римлян против соперника. После этого он официально объявил войну во имя Рима против царицы Египта
[720].
Множество выдающихся римлян встали на сторону Антония, и их можно было встретить среди окружения Антония и Клеопатры в Эфесе или Греции. Многие из них верили, что для успеха в предстоящей борьбе Антонию необходимо временно расстаться с Клеопатрой, и они открыто говорили, что хорошо было бы царице покинуть театр военных действий и вернуться в Египет. Такое мнение всегда приводило Клеопатру в ярость. Ее поведение в то время неоднократно заставляло отчаиваться друзей Антония, они переставали верить в успех его дела и переходили на сторону Октавиана. Удивительно, что такая умная женщина не проявила особой ловкости, чтобы расположить к себе тех людей, чью помощь было важно сохранить. Пожалуй, в тот момент ее рассудок поддался опьянению власти — ей не хватило рассудительности, чтобы выдержать стресс, связанный с таким ошеломительным успехом. Кроме того, нужно помнить, что постоянные пирушки с Антонием и его собутыльниками могли в конечном итоге притупить остроту ее ума и лишить сдержанности. Возможно, когда Гораций говорил о том, что ум Клеопатры в те дни был «спутан из-за мареотидского вина», он пользовался сведениями из первых рук. Эта тридцатисемилетняя левантийка, чья жизнь была наполнена безудержными излишествами, наверняка стала более грубой и не такой приятной для глаза, как та очаровательная девушка двадцати одного года, которая завоевала сердце великого Юлия.
Решительный удар был нанесен в сентябре 31 года до н.э.— в морской битве при Акциуме. Во флоте Антония было шестьдесят быстроходных египетских галер, и царица находилась на борту одной из них. Целью Антония и его сил, сосредоточенных в Амбракийском заливе, был прорыв блокады, которую устроил им флот Цезаря, владевший морем у входа в залив. Битва велась в устье залива, египетские корабли стояли в резерве позади кораблей Антония. Вергилий позднее рассказывал о том, как царица созывала свои силы «систром своей родной земли», священной трещоткой, с которой обычно изображалась богиня Исида. Разразившаяся битва для него была борьбой между полуживотными богами Египта — шакалоголовым Анубисом и прочими — и благородными божествами Рима — Нептуном, Венерой и Минервой. Действительно, 2 сентября 31 года до н.э. в последний раз в истории Древний Египет, Египет, поклонявшийся Амону-Ра и Птаху, Осирису и Исиде, Анубису и Тоту, выступал на поле боя как суверенное государство. Его войска вела царица не египетской крови, а войска, что были на кораблях, как и вся египетская армия, в основном состояли из людей македонского и греческого происхождения, но большинство гребцов наверняка были туземными египтянами, да и египетские греки уже привыкли взывать к древним богам страны. Возможно, кличи, обращенные к Хору и Менту на туземном языке Египта, сотрясли воздух, когда шестьдесят кораблей выстроились в боевой порядок,— те звуки, которые раздавались перед тысячами битв на протяжении прошедших сорока веков, но больше уже никогда не прозвучат в сражениях человечества.
В разгар боя египетская эскадра прошла сквозь линию кораблей Антония, но, вместо того чтобы вступить в бой с врагом, ушла с попутным ветром на юг. Антоний на одном корабле немедленно оставил битву и последовал за ними. Согласно традиционному мнению, основанному на сведениях, содержащихся в сочинении Плутарха, это был акт чудовищной измены со стороны Клеопатры: она увидела, что ход сражения изменился не в пользу Антония, и вышла из борьбы за его интересы, пока у нее еще была надежда заключить перемирие с победителем на выгодных условиях, а со стороны Антония — проявление безрассудной страсти: увидев бегство Клеопатры, от любви он позабыл обо всем на свете. Исходя из описания битвы, которое оставил Дион Кассий, современные авторы считают, что на самом деле ее уход был запланирован и заранее согласован между царицей и Антонием. Антоний понял, что положение его сухопутных войск безнадежно и что последний оставшийся у него шанс — это прорваться в открытое море с теми кораблями, которым это удастся, и вернуться в Египет для передышки и сбора новых сил.
Если Марк Антоний и питал эти надежды, события показали всю их несбыточность. Антоний и Клеопатра вошли в александрийскую гавань, украсив шестьдесят кораблей, как будто они одержали великую победу, чтобы обмануть народ, пока войска снова не овладеют городом. Они вернулись к прежним кутежам, но в ожидании неминуемого конца. Общество «Неподражаемых гуляк» превратилось в общество Synapothanoumenoi, «Тех, кто умрет вместе». Войска Антония в соседних странах — Киренаике, Сирии — перешли на сторону Октавиана. При дворе обсуждались безумные планы: высадиться с войском в Испании и поднять западные страны против Октавиана, найти убежище в глухих местах на юге, в Эфиопии, в далекой слоновьей стране, проплыв вверх по Красному морю.
