Еще оставался жив семнадцатилетний юноша, носивший великие имена Цезаря и Птолемея,— наследник Птолемея, сына Лага, по матери и единственный признанный сын Юлия Цезаря. Он уже носил титул царя Египта ПтолемеяXIV. Перед смертью Клеопатра послала его с греческим наставником в Беренику на побережье Красного моря. Человек, носивший имя Цезаря по праву приемного сына, послал за ними и заманил назад в Александрию — возможно, из-за измены или глупости наставника,— и затем тут же предал своего ненужного кузена смерти. Так история Птолемеев, начавшаяся с единственного законного сына Александра Великого, убитого на тринадцатом году жизни, закончилась убийством единственного законного сына Юлия Цезаря на восемнадцатом году, и у них обоих, как мне кажется, есть далекий товарищ по несчастью, единственный законный сын Наполеона, третьего великого завоевателя, Орленок, который умер на двадцать втором году жизни, находясь практически в плену.
Троих детей Клеопатры от Антония — Александра Гелиоса, Клеопатру Селену и Птолемея Филадельфа — отправили в Италию, где они росли у Октавии, которая брала детей от всех жен Антония под свое крыло. Когда Клеопатра Селена выросла, она вышла замуж за нумидийского принца Юбу, который не только получил греческое образование, но и прославился в свое время как автор многочисленных сочинений, написанных на греческом языке, и человек широкой книжной эрудиции. Римляне сделали его царем Мавритании (Марокко), когда трон этой страны опустел, так что с 25 года до н.э. примерно до рождения Христа царица Клеопатра правила на противоположном от Египта конце североафриканского побережья. По словам Диона Кассия (LI.15.6), Октавиан «дал Александра и Птолемея Юбе и Клеопатре», и, вероятно, это означает, что Клеопатра взяла двух братьев с собой в Марокко
[725]. Сын Юбы и Клеопатры по имени Птолемей унаследовал трон Мавритании примерно в 23 году н.э., но пал жертвой ревности Калигулы в 40 году, потому что носил пурпурную мантию, которая оказалась более заметной, чем у самого императора в римском амфитеатре. Калигула отправил его в изгнание и приказал убить по дороге. Последний известный истории царь Птолемей не оставил потомков. Хотя он был царем не Египта, а Марокко и нумидийцем по отцовской линии, его имя свидетельствовало о том, что через мать он был потомком македонского вождя, который за триста лет до его рождения затеял удивительное предприятие и основал греческое царство в полной чудес нильской стране. После того как Александра Гелиоса и Птолемея Филадельфа отдали Юбе и Клеопатре, мы больше о них ничего не слышим. Если они выросли и оставили потомков, то те затерялись в густом мраке. Вероятно, когда царь Птолемей пал убитым у дороги, генеалогическое древо Птолемеев уже не давало миру новых ветвей.
После убийства Птолемея Цезаря Октавианом Цезарем в 30 году до н.э. Египет стал провинцией Римской империи. Он, так сказать, вернулся в то состояние, в котором находился на протяжении нескольких лет в составе державы Александра Великого, состояние, из которого в предыдущие триста лет ПтолемейI снова вывел его в ряд независимых государств — хотя и под властью чужеземных владык. Однако Египет кое в чем был не похож ни на одну другую провинцию, так как Октавиан, ставший после января 27 года до н.э. Октавианом Августом, сделал эту богатую страну своим личным имением и запретил кому-либо из сенаторов даже ногой ступать на египетскую землю без его особого разрешения. Место царей из династии Птолемеев заняли римские императоры, обычно пребывавшие далеко в Италии, хотя туземные египтяне еще триста лет продолжали изображать чужеземных правителей на стенах своих храмов в виде египетских фараонов, воздающих почести древним божествам страны.
Дополнения
С. 20 и дальше
[726]. Автор рецензии на книгу Виктора Эренберга (Alexander und Aegypten, Leipzig, 1926) в Journal of Hellenic Studies за 1926 год высказал мнение, что экспедиция Александра в Сиву была военной. Александр опасался, что ливийские племена нападут на Египет с запада и используют оазис для сосредоточения сил. Поэтому он лично отправился на разведку, а якобы религиозные намерения были прикрытием. Точно такую же теорию выдвигает анонимный корреспондент, написавший статью в «Таймс» за 7 января 1927 года. Вполне возможно, что автор газетного материала и рецензент — одно и то же лицо. В любом случае это мнение представляется мне не совсем удачным. Мистер Хогарт в письме в «Таймс» от 12 января указал, что оно «противоречит не только сведениям, содержащимся в сочинениях единодушных на этот счет древних авторов, но и вероятности. Сива никогда не имела серьезного стратегического значения, и, насколько нам известно, Александр не оставил там гарнизона; также он не создал там пункта наблюдения или обороны».
Если Александр действительно руководствовался предложенным мотивом, то у Птолемея (на чьем рассказе основывается Арриан) не было причин о нем умалчивать. В сочинениях известных нам античных историков нет ни единого намека на то, что он руководствовался этим мотивом, и потому теория, предложенная рецензентом и анонимным автором статьи в «Таймс», не более чем пример распространенной слабости тех, кто занимается научной работой,— желания быть умнее всех, вычитывая между строк разнообразные вещи, которых там нет, особенно в тех случаях, когда людям античного мира приписываются мотивы, естественные для человека XX столетия. Современный человек, возможно, и не подумает отправиться в поход к оазису из-за религиозных фантазий, но это было очень в духе древнего грека и особенно Александра. Он, по всей видимости, хотел выступать в роли эпического героя (как это было в Трое), и мотив, который приписал ему современник Каллисфен,— совершить то же, что и его предок Персей в начале своего подвига,— гораздо более вероятен, чем якобы разумное объяснение рецензента и анонима из «Таймс». Можно отметить, что утверждение последнего о том, что оракул Аммона перестал пользоваться уважением греков в IV веке, явно противоречит свидетельствам, как видно из статьи Ammoneion в энциклопедии Паули-Виссова. Платон в «Законах», 738B (написанных примерно за двадцать лет до визита Александра в оазис), пишет об оракулах Дельф, Додоны и Аммона как о трех главных святилищах, к которым современные ему греки естественным образом обратились бы за советом в делах, требующих божественного руководства. Более того, можно сказать, что, поскольку Александр был типичным древним греком, было бы странно, если бы он не посоветовался с оракулом Аммона, находясь так близко от него в Египте, перед началом столь грандиозного предприятия.
Стр. 73, 84, 157. Мистер У.У.Тарн ставит под вопрос правильность расчетов Эрнста Мейера в его Untersuchungen zur Chronologie der ersten Ptolemäer в Classical Review, XL (1926). S.86. Мистер Тарн указывает, что нет других свидетельств совместного правления Эвергета с ноября 247 до января 245 года до н.э., на которые намекает Эрнст Мейер. По мнению мистера Тарна, Э.Мейер взял даты правления ПтолемеяII с опозданием на год и верна обычная датировка: ПтолемейII стал соправителем в 285, а не в 284 году до н.э.; ПтолемейI умер в 283, Арсиноя Филадельфия в 270, а ПтолемейII в 246 году до н.э. Что касается аргументов, приведенных на c. 157,— что поклонение Богам Адельфам появляется еще до смерти Арсинои,— то они все равно были бы верны, если бы упомянутый источник (Hibeh, 99) относился к месяцу фаменоту или фармути 270 года до н.э., так как Арсиноя умерла в месяце пахон того же года; только интервал между появлением культа и смертью Арсинои сократился бы с тринадцати месяцев, предполагаемых Эрнстом Мейером, примерно до одного месяца.
