Согласно общепринятому взгляду, птолемеевский двор сознательно ввел поклонение Серапису; Шубарт ставит эту точку зрения под сомнение и полагает, что этот культ самостоятельно возник в качестве новой религии среди египетских греков, однако, как мне кажется, выдвигаемые Вилькеном аргументы доказывают, что при первых Птолемеях культ Сераписа продвигался под царским патронажем. Следующий вопрос заключается в том, был ли Серапис египетским богом Осир-Хапи. Леманн-Гаупт попытался доказать, что это вавилонский бог Шар-апси, но эта теория, по всей видимости, не нашла одобрения у остальных ассириологов. Вилькен одно время был склонен отрицать какую-либо связь между именем Серапис и египетским именем Осир-Хапи, которое в транскрипции Артемисии приобрело вид Осерапис. Однако теперь он утверждает, что имя Серапис первоначально было неточной народной передачей египетского Осир-Хапи в речи египетских греков. Серапис, которому поклонялись в Александрии, считает он, отождествлялся с богом загробного мира, которому поклонялись в расположенном рядом с Мемфисом храме над гробницами мумифицированных быков: в этом смысле Серапис действительно был египетским богом. Однако не может быть никаких сомнений в том, что иконография александрийского Сераписа была греческой, а не египетской,— бородатый бог, напоминающий Зевса, Аида или Асклепия, восседающий на троне с трехголовым Цербером, псом из загробного мира, в ногах и в высоком головном уборе, который из-за своего внешнего вида назывался kalathos, «корзина». В зафиксированной Тацитом
[66] легенде говорится о том, как Птолемей по указанию из вещего сна добыл изваяние Сераписа из храма греческого города Синопа на Черном море. В самой истории нет ничего невероятного, но тень сомнения бросает на нее тот факт, что храм мумифицированных быков возле Мемфиса или район пустынных холмов, где стоял храм, назывался Синопионом — так греки транскрибировали какое-то египетское название, установить которое теперь уже нельзя. Если культ Сераписа в Александрии с самого начала был культом божества мемфисского Синопиона, тогда можно считать ошибочной легенду о том, что изображение Сераписа было доставлено из черноморского Синопа. То, что бог Серапис случайно мог оказаться связан с двумя одноименными местами, столь далеко отстоящими друг от друга, как мне кажется, выходит за рамки вероятности. Однако возможно, что эта связь не случайна. Предположим, это правда, что статуя Сераписа была доставлена из Синопа по указанию из вещего сна — а примеров из папирусов и надписей достаточно, чтобы засвидетельствовать факт, что в древности люди действительно руководствовались в таких вопросах снами,— и вполне могло быть так, что сновидец, обдумывая, как вернее представить божество из Синопиона грекам, мысленно унесся в Синоп из-за простого сходства звучания. То ли изваяние было первоначально изготовлено для храма в Синопе, то ли уже для Александрии, так или иначе представляется вероятным, что предание, которое называет его создателем известного скульптора IV века до н.э. Бриаксиса, правдиво.
Насколько нам сегодня известен ход событий, Птолемей, еще будучи сатрапом Египта, уже видел его своим вечным владением и решил, что было бы неплохо ввести в стране религию, которая объединила бы греков и египтян. Рядом с ним в качестве советников были афинянин Тимофей из жреческого рода Эвмолпидов, прекрасно разбиравшийся в греческой религиозной практике, и египетский жрец Мане-фон, который со знанием мог говорить о египетской религии. И вдруг оказалось, что существует египетский бог, мемфисский Осирис-Апис, которому греки уже поклонялись в Египте под именем Сераписа. Его-то Птолемей и положил в основание своей новой религии.
Возможно, египтянам она вряд ли показалась новой. Говоря о Сераписе на своем языке, они звали его Осир-Хапи, как в старину. Макробий рассказывает, что египтяне соглашались служить Серапису только по принуждению: можно заметить, пишет он, что храмы Сераписа, хотя и не в Александрии, а в туземных египетских городах, всегда находились вне городских стен. Как утверждает Вилькен, вероятно, мысль о том, что египтяне противились культу Сераписа,— всего лишь ложный вывод из отмеченного Макробием или каким-то более древним греческим автором факта, что Серапеумы в Египте обычно располагались вне городов, на краю пустыни. На самом деле этот факт объясняется тем, что эти храмы, имея отношение к богу мертвых, возводились рядом с местами погребения.
Когда Птолемей установил в Александрии культ Сераписа в качестве главного бога египетских греков, приказал изобразить его как любого другого греческого бога, Серапис стал приобретать атрибуты, схожие с характерными для того или иного древнегреческого бога. Особенно тесно он отождествлялся с Асклепием как бог врачевания. Больные проводили ночь в его храме и во сне получали указания относительно своей болезни. Насколько нам известно, мемфисскому Осир-Хапи не было свойственно ничего подобного. Но греки, видимо, очень рано стали приписывать эти свойства Серапису. В развалинах небольшого греческого храма у мощеной дороги, соединяющей мемфисский Серапеум с Анубеумом, была найдена надпись, которая, судя по эпиграфическим особенностям, едва ли может относиться ко времени позднее 300 года до н.э. В ней некий грек благодарит Сераписа за исцеление.
Но хотя греки сделали Сераписа внешне похожим на греческого бога и ввели в его культ эллинистические элементы, его египетская половина всегда оставалась заметной, даже когда его культ переносился через греческие земли за море, в частности его тесные связи с несомненно египетскими божествами: Исидой, Анубисом, Хором и быком Аписом. Первоначально будучи сам ипостасью Осириса, в греческом мире он совершенно вытесняет Осириса рядом с Исидой, но время от времени появляется и сам Осирис. Вилькен указывает, что связанные с Сераписом египетские божества — это те, которые, по всей видимости, почитались вместе с Осир-Хапи в мемфисском Серапеуме. Кроме того, в жертву Серапису приносили гусей, в отличие от всех остальных истинно греческих богов
[67].
Начало культу Сераписа было положено в новом храме, еще одном и более грандиозном Серапеуме, построенном в Ракотисе, туземном районе Александрии, где он сменил храм Исиды, воздвигнутый на этом месте Александром. Обелиски того старого храма так и оставались стоять за пределами новой храмовой территории. Его архитектором был грек Пар-мениск, а его стиль (насколько можно судить по описаниям и монетам)— греческим, и его внушительный фасад с колоннадой возвышался на вершине длинной лестницы. Он считался одним из самых величественных храмов Средиземноморья; лишь Капитолий в Риме, как говорит Аммиан Марцеллин, можно поставить выше его. Серапис стал великим богом для Александрии и для Египта в целом. При ПтолемееIII мы находим «царскую клятву» — клятву, которую официально приносили в судах и при заключении юридических сделок. Произносящий ее клялся царями, «Сераписом и Исидой и всеми другими богами и богинями», то есть Серапис и Исида единственные из богов названы по имени. Однако о том, что александрийский двор выказывал особый интерес к культу нового бога с самого начала, еще с того времени, когда Птолемей был всего лишь сатрапом Египта, может свидетельствовать надпись, оставленная Арсиноей в Галикарнасе: «На добрую удачу Птолемею Богу-Спасителю Арсиноя возвела святилище Серапису и Исиде»
[68]. Надпись, по-видимому, относится ко времени до того, как Птолемей принял титул царя. Также и папирусы из архива Зенона свидетельствуют о том, что культ Сераписа отправлялся в окружении царя при ПтолемееII
[69].
