Из-за честолюбивого стремления Птолемеев расширить свои владения за пределы Египта до некоторых районов Азии, обладать господством на море и успешно вмешиваться в политику греческого мира они не могли остаться не втянутыми в иностранные дела. Некоторое время между 279 и 274 годами до н.э. политикой александрийского двора управляла более сильная воля, чем та, которой обладал Птолемей. Его сестра Арсиноя, лишившаяся малейших перспектив стать царицей Македонии, прибыла в Египет, возможно с четким намерением стать царицей в доме отца. В Египте уже была царица, другая Арсиноя, дочь Лисимаха и жена Птолемея. Однако это не было препятствием для такой женщины, как Арсиноя, дочь ПтолемеяI. Она еще в Македонии, за несколько лет до того, смела со своего пути Агафокла, вынудив отца убить его по ложному обвинению. Другая Арсиноя успела родить мужу трех детей — двух сыновей, Птолемея и Лисимаха, и дочь Беренику. Теперь ее обвинили в заговоре и покушении на жизнь супруга. Двое из ее предполагаемых соучастников — некий Аминта и родосец по имени Хрисипп, ее врач,— были преданы смерти, а сама царица — изгнана в верхнеегипетский Коптос.
Магаффи первым указал на египетскую стелу, найденную в Коптосе, где говорится об АрсиноеI. «Это поминальная стела египтянина Сеннухруда, который рассказывает о своей жизни и говорит, что был ее слугой и для нее перестроил и украсил святилище… Хотя он именует госпожу „супругой царя, великой, наполнявшей дворец своей красотой, дающей отдых сердцу Птолемея“, он не называет ее любящей брата и, что, быть может, еще показательнее, ее имя не вписано в царский картуш, хотя имя царицы должно быть заключено в него»
[92].
Избавившись таким образом от Арсинои, дочери Лиси-маха, Арсиноя, дочь ПтолемеяI, взяла в мужья своего брата и стала египетской царицей. Брак единокровных брата и сестры раньше был чем-то неслыханным в греческом мире, хотя и довольно обычным среди египтян и согласным с фараоновской традицией. Многие были шокированы. Арсиное в то время было около сорока; в любом случае она была на несколько лет старше своего брата-мужа. Но греки не должны были забывать, что Птолемей и Арсиноя — боги; как свидетельствует брак Зевса и Геры, то, что для людей считалось кровосмешением, было разрешено богам.
Грек Сотад, знаменитый в то время автор неприличных стихов (едва ли, как Магаффи называет его, «похожий на Иоанна Предтечу»), в грубых выражениях отозвался об этом браке как об инцесте. Согласно одному из фрагментов сочинения Афинея, поэт бежал из Александрии сразу же после того, как прочитал свои стихи, но был схвачен адмиралом царя Патроклом у карийского побережья и брошен в море в свинцовом гробу
[93].
Арсиноя приняла, или ей было дано прозвище Филадельфия («любящая брата»)
[94]. Вероятно, она уже не надеялась родить еще детей и, скорее всего, усыновила детей мужа от другой Арсинои
[95]. По-видимому, греческий мир понимал, что курс, которого отныне придерживался египетский двор в международной политике, направляла твердая рука Арсинои Филадельфии. Что думал обо всем этом сам Птолемей, никто никогда не узнает. После смерти Арсинои он всячески выражал ей свою преданность, но это мало что доказывает. Даже если он не испытывал любовных чувств к сестре, он мог искренне оплакивать потерю ее мощного руководящего ума. В остальном у него хватало любовниц для развлечения.
Если руководствоваться кратким изложением событий, содержащимся в труде Павсания, то именно при крутом режиме Арсинои Филадельфии неудобные члены царской семьи стали устраняться. Брат Птолемея Аргей был предан смерти по обвинению в заговоре против царя. Когда всем распоряжалась Арсиноя, никто не знал, соответствовали обвинения истине или были сфабрикованы. Потом другой сводный брат, сын Эвридики (имени его нам не сообщают), был обвинен в разжигании беспорядков на Кипре и казнен.
Проблема Келесирии теперь стала предметом практически непрекращающейся вражды между династиями Селевка и Птолемея. Вероятно, весной 276 года до н.э. дело дошло до настоящей войны, когда Птолемей, согласно вавилонской клинописной надписи, вторгся в Сирию
[96]. Современные историки назвали ее «Первой сирийской войной». Ее историю составить невозможно. Неясный луч света лишь выхватывает отдельные фрагменты тут и там. Павсаний коротко сообщает, что египетские силы, ударив в разных пунктах широко раскинувшегося Селевкидского царства, помешали Антиоху атаковать Египет. В Египте явно опасались нападения. На Пифомской стеле упоминается визит Птолемея в Героонполь (Телль-эль-Масхута) на Суэцком перешейке в январе 273 года до н.э. для проверки оборонительных мероприятий. Арсиноя, как можно было ожидать, поехала вместе с ним; вероятно, она и была настоящим инспектором. В нашем распоряжении, к сожалению, есть только два упоминания о действиях, предпринятых Птолемеем: одна иероглифическая надпись, которая сейчас находится в Лувре, в основном она состоит из традиционных фраз, унаследованных еще со времен фараоновских вторжений в Азию, а другое — отрывок из поэмы Феокрита, сочиненной ради того, чтобы заслужить благосклонность в Александрии.
В стеле, установленной жрецами в Саисе, сказано, что Птолемей «взял дань с городов Азии», что он наказал кочевников Азии, отрезал множество голов и пролил потоки крови, что его враги напрасно выстраивали против него неисчислимые боевые корабли, конницу и колесницы, «многочисленнее тех, которыми владеют князья Аравии и Финикии», что он отметил свой триумф празднествами и что венец Египта крепко возлежал на его голове. Чем бы ни обернулись военные действия за границами Египта, жрецы все равно описывали бы их примерно в таких же выражениях. А Феокрит, превознеся величие Египта, главного владения Птолемея, пишет следующее: «Да, и он отрезает себе части Финикии, Аравии, Сирии, Ливии и черной Эфиопии. Он отдает приказы всем памфилянам, киликийским копейщикам, ликийцам и воинственным карийцам и Кикладским островам, ведь его корабли — лучшие из тех, что плавают по водам,— да, Птолемей царствует над всеми морями и землей и шумными реками» (XVII.86–92).
