Александрийцы в своей общественной жизни, интеллектуальной и художественной культуре были греками. На основании имеющихся сведений невозможно сказать с какой-либо долей уверенности, насколько политическое устройство Александрии соответствовало характерному для греческого города-государства. В греческом городе, где также находился двор правителя, даже в тех случаях, когда в нем существовали институты, необходимые для самоуправления, им, насколько мы знаем, ничего не оставалось, кроме как находиться полностью под контролем двора, как обстояло дело в Пергаме. Но, что касается Александрии, мы не знаем, существовало ли там вообще самоуправление. В начале римского периода, как известно, в Александрии не было ни сената, ни народного собрания, но это не исключает возможности, что при Птолемеях или в какой-то период эллинистической эпохи граждане сходились на собрания, чтобы принимать законы и псефизмы. Найдена одна фрагментарная надпись на камне, которая, как посчитал Плауманн, содержит часть псефизмы, принятой александрийским народом
[181]. Но есть мнение, что камень привезен с Родоса.
Папирус Халле (называемый HalensisI) представляет собой собрание выдержек из гражданских законов и правил (astikoi nomoi) Александрии — это документ огромной важности для изучающих греческое право,— но в нем ничего не говорится о том, кем принимались упомянутые законы: народным собранием или царем.
Главными должностными лицами Александрии «в дни царей» Страбон называет экзегета, гипомнематографа, архидикаста и командира ночной стражи (nukterinos stratēgos). Однако в наше время в основном считается, что он спутал гражданские власти Александрии как автономного (или полуавтономного) города-государства с царскими (а затем имперскими) чиновниками, которые заседали в Александрии и, естественно, будучи людьми высокого положения, проживающими в городе, могли привлечь внимание приезжего гостя. Единственные гипомнематографы, действовавшие в эллинистический период, были секретарями царя и диойкета.
Архидикаст — одна из основных проблем греческого и римского Египта. Уже давно считается очевидным фактом, что в римские времена, хотя архидикаст и проживал в Александрии, он был не городским чиновником, а главой судебной власти всего Египта. Высказывалось предположение, что в эллинистический период он действительно, как и представляет его Страбон, был гражданским чиновником
[182]. Однако Шубарт убедительно доказал, что это не так
[183]. Звание, которое давалось архидикасту в римские времена («надзиратель над хрематистами и другими судьями»), должно быть, было унаследовано от периода правления Птолемеев, потому что в римские времена хрематисты уже не существовали. Александрийские документы, которые содержат сведения о форме судопроизводства, так называемом синхорезисе, относятся к началу римского периода и, вероятно, свидетельствуют о том, что птолемеевская система тогда еще работала. Один из александрийских судов здесь называется «суд при [царском] дворе» (τὸ ἐν τῇ αὐλῇ κριτήριον)
[184]. О том, какую роль играли архидикасты, в папирусах эллинистического времени не говорится. Единственное упоминание об архидикасте, датированное периодом эллинизма,— это надпись, где жители Феры оказывают почести некоему человеку, который принадлежал к «первым друзьям» царя Птолемея и царицы Клеопатры (это может быть ПтолемейV, VI или VII) и архидикаста
[185]. Но вполне вероятно, что это судебный чиновник, назначенный египетским правительством на остров Феру и не имеющий никакого отношения к Египту. Шубарт предлагает следующее объяснение странного отсутствия архидикаста в наших египетских документах: хотя в компетенцию архидикаста входил весь Египет, она ограничивалась выбором судей для различных судов, учрежденных для разбирательства конкретных дел, и он не занимался ни судопроизводством как таковым, ни апелляциями на вынесенные приговоры. В любом случае исходя из имеющихся данных кажется вероятным, что Страбон ошибся, когда отнес архидикаста эллинистической эпохи к гражданским властям Александрии.
Следовательно, из четверых представителей власти города Александрии у Страбона остаются только экзегет и командир ночной стражи. Каковы были обязанности и полномочия первого — еще один вопрос. Термин «экзегет» по-гречески обычно относился к сохранившимся в греческих городах официальным толкователям оракулов и предзнаменований, но если александрийские экзегеты первоначально выполняли те же функции, то со временем они должны были значительно расшириться. По словам Страбона, обязанностью экзегета было «надзирать за тем, что полезно для города» (ἐπιμέλειαν τῶν τῇ πόλει χρησίμων)— чрезвычайно туманноеописание. На то, что экзегет был в некотором роде главным магистратом, указывает то, что он носил пурпурную мантию и «пользовался некоторыми родовыми почестями» — что бы это ни значило
[186]. Доказательство того, что экзегет также был ежегодным эпонимным жрецом Александра, мне кажется, содержится во фрагменте из сочинения Псевдо-Каллисфена (III.33), где этот жрец описывается как «надзиратель над городом» (ἐπιμελιστὴς τῆς πόλεως) и говорится, что его знаками отличия были золотой венок и пурпурная мантия. Так как царь жаловал место эпонимного жреца в качестве персональной почести людям, которые едва ли могли исполнять обязанности городского магистрата (например, членам царской семьи и царским фаворитам), можно сделать вывод, что экзегет на самом деле был всего лишь номинальным главой городской власти, а не действующим чиновником
[187].
Что касается командира ночной стражи, то мы ничего не знаем о нем кроме того, что говорит название его должности, хотя возможно, что должность praefectus vigilum в Риме во времена империи была скопирована с Александрии, а также возможно, что nukterinos strategos — то же самое, что стратег города (stratēgos tēs polēos). Это название было найдено на гранитной плите, время изготовления которой неизвестно, но ее можно отнести к Александрии
[188], хотя это под вопросом. Если stratēgos tēs polēos аналогичен praefectus urban (префекту города) в Риме, то он не должностное лицо города, а чиновник, которого царь назначал надзирать за городом.
