Антиох все еще находился в Селевкии, когда ему доставили письмо от другого Феодота, этолийца и правителя Келесирии, который двумя годами раньше преградил ему дорогу. Вскоре после этого Феодот узнал, что александрийский двор считает его человеком, от которого нужно избавиться. Он едва спасся от смерти и подозревал, что Сосибий приложил к этому руку. Из Александрии уже послали в Грецию за другим этолийским наемником Николаем, который должен был сменить Феодота. Александрийский двор находился в затруднении: ведь он хотел за свои деньги нанять опытных воинов, но при этом опасался любых военачальников, которые могли бы приобрести доверие и влияние в Александрии. Единственный выход двор увидел в том, чтобы приглашать опытных командиров, но быстро их менять, прежде чем они начнут предаваться опасным честолюбивым замыслам. После успешных действий Феодота в Келесирии его следовало убрать. Но Феодот опередил александрийские власти. Он вместе с доверенными людьми занял Птолемаиду и Тир и написал Антиоху, предлагая сдать ему оба города. Вскоре армия Селевкидов была уже в Палестине. Антиох прошел вдоль побережья и овладел Тиром и Птолемаидой. Николай, прибывший в Келесирию и взявший на себя командование расположенным там египетским гарнизоном, пока еще удерживал внутренние районы и некоторые города на побережье, такие как Сидон, Арад и Дора.
Эти события в Сирии застали александрийский двор врасплох. Сосибий и дворцовая клика увидели, что, если они сейчас же не предпримут решительных шагов, царь из династии Селевкидов сможет подойти так близко, что раз и навсегда уничтожит их сладострастный рай. Корысть подстегнула их силы и предприимчивость. Отступничество Феодота внушило им лихорадочную подозрительность. Выдающемуся греческому художнику тех дней, работавшему в Александрии, чуть не отрубили голову как предполагаемому соучастнику измены
[441].
Стало понятно, что нужно создать египетскую армию, способную противостоять опытным войскам Антиоха. Сама по себе такая задача не представляла большого труда для любой державы, обладающей такими богатствами, как Египет. Кроме того, двор мог нанять лучших военных специалистов своего времени и поручить им как следует подготовить дезорганизованные военные силы государства и взять на себя боевое командование
[442]. Пополнить армию можно было за счет нового широкомасштабного набора. Только на все это требовалось время, а Антиох уже стоял у дверей. Поэтому задача для александрийского двора заключалась в том, чтобы вести с Антиохом переговоры до тех пор, пока не будет готова египетская армия. Первым делом надо было предотвратить его вторжение в Египет непосредственно в 219 году. Имевшиеся в наличии силы были сосредоточены в Пелусии при личном присутствии молодого царя
[443], который номинально считался командующим войском, и на каналах, соединенных с рекой таким образом, что их можно было использовать в качестве линий обороны.
Антиох еще не инициировал наступление на Египет. Когда приблизилась зима 219/18 года до н.э., он владел еще малой частью Келесирии, не считая побережья, но и там ему не удалось выгнать Николая из Доры. Тогда александрийский двор начал переговоры и внушил Антиоху уверенность, что почти готов принять любые условия Антиоха. Тот согласился на четырехмесячное перемирие и на зиму вернулся в Селевкию-в-Пиерии. Зимой переговоры между обоими правительствами продолжились, и, чтобы еще больше их запутать, александрийский двор вынудил несколько греческих государств вмешаться в них в качестве посредников. Сосибию даже хватило ума извлечь выгоду из пресловутого бездействия Птолемея; он воспользовался им как средством создания в Антиохе чувства ложной уверенности. Зима в Александрии проходила как никогда энергично: греческие командиры, воевавшие под началом двух последних царей Македонии, муштровали воинов в лагерях, шел набор и подготовка новобранцев, свежие наемники стекались в армию из-за моря. Иностранным послам, посещавшим Египет, не разрешалось доезжать до Александрии, чтобы они не увидели все происходящее; на зиму двор обосновался в Мемфисе — через который, как всегда подчеркивал Магаффи, шел обычный путь из Сирии в Александрию — и именно там принимали иностранных послов. Среди пальмовых рощ этого древнего города в глубине страны ничто не напоминало о войне.
Полибий дает нам понять, что египетская армия была полностью реорганизована. Старые кадры распущены, войска перегруппированы в соответствии с тем, каким видом оружия они владели, исходя из своей национальной принадлежности или возраста,— сариссы использовались фалангитами, пелтастами — легкие щиты, луки, дротики, пращи.
Чрезвычайная ситуация привела к одному эпохальному нововведению. Царский двор решил создать фалангу из этнических египтян, помимо обычной фаланги из греческих и македонских воинов; двадцать тысяч крепких и если не воинственных, то послушных крестьян были вооружены по македонскому образцу, обучены владеть длинной македонской пикой (сариссой) и по команде двигаться единым строем, как македонцы. Несколько сотен египтян также были зачислены в конницу и обучены под руководством Поликрата из Аргоса, чей род пользовался почетом в великие времена свободы греков. Помимо египтян, в новую армию вошли несколько тысяч ливийцев, светлокожих жителей Киренаики,— некоторые попали в кавалерию под началом Поликрата, всего три тысячи воинов, вооруженных на македонский манер, со своим командиром, тоже киренцем и, несомненно, греком, Аммонием из Барки.
Среди призванных военных колонистов из Фаюма и других мест были четыре тысячи галлов и фракийцев, и еще две тысячи прибыли морем из Фракии под командованием фракийского военачальника Дионисия. Но основную часть армии составляли греки и македонцы. Греко-македонская фаланга под началом Андромаха из Аспенда насчитывала двадцать пять тысяч человек, тогда как в египетской фаланге было двадцать тысяч; кроме того, в войско вошли все греческие легковооруженные силы и греко-македонская конница.
