Весной 218 года до н.э., так как Мемфис и Селевкия не пришли к согласию в ходе переговоров, поскольку Сосибий и не собирался ни с чем соглашаться, Антиох продолжил завоевание Келесирии. Он взял Филотеру, Скифополь (Бейт-Шеан), города Декаполиса, Филадельфию (Раббат-Аммон). Его войска штурмовали крепость на горе Табор. К концу кампании египетские силы были изгнаны из большей части Палестины. Антиох остановился на зимовку в Птолемаиде, считая, что от него не потребуется больших усилий, чтобы довести до окончательного победоносного завершения его поход против Птолемеев. Городами Филистии, в том числе Газой, он овладел либо во время кампании 218 года до н.э., либо зимой.
Очевидно, в 218 году до н.э. египетский двор отправил против Антиоха в Палестину недостаточные силы. Мощная армия, которая формировалась в Александрии, была еще не готова, и ее не собирались прежде времени выводить на поле боя. (Во Франкфуртском папирусе говорится о том, что в тот год войска под командованием царя были переброшены в Бубастисский ном, о чем из других источников ничего не известно.) Весной 217 года до н.э. египетские власти решили, что время пришло. 13 июня армия из 70 тысяч пеших и 5 тысяч конных воинов с 73 африканскими слонами двинулась через пустыню в Палестину. С войском отправился сам Птолемей
[444], разумеется, по настоянию Сосибия и Агафокла, а также его сестра Арсиноя, тогда еще, пожалуй, почти ребенок. Ее матери Беренике было всего лишь около пятнадцати лет, когда она организовала убийство Деметрия, и Арсиноя уже была достаточно взрослая, чтобы выступить перед солдатами и воодушевить их на защиту династии Птолемея и ее самой, юной царевны, чьи прекрасные глаза будут следить за тем, как они за нее сражаются
[445].
Получив известие о приближении египетской армии, Антиох сосредоточил свои силы в Газе и вышел навстречу Птолемею. Две армии сошлись у города Рафия на краю пустыни, где ассирийский царь разгромил египетскую армию за пять веков до того. Войско Антиоха несколько уступало в численности; кроме греческих и македонских войск, в нем была большая доля азиатов, собранных со всего обширного царства Селевкидов, из Сирии, Персии и Центральной Азии, многие из них были обучены и вооружены на македонский манер. Также в распоряжении Антиоха было 102 индийских слона.
Из рассказа Полибия представляется, что Антиох мог бы одержать победу в битве, если бы не его характерная запальчивость — он, как уже говорилось, был смел и бесшабашен. День начался плохо для Птолемея. Африканские слоны, доставленные с такими неимоверными трудами и расходами из далекой Сомалийской страны, оказались не то что бесполезными против индийских слонов Селевкидов, но даже вредными.
Конная атака с правого фланга, которой руководил Антиох, сломила и обратила в бегство конницу, находившуюся на левом фланге египетских сил, где во время боя был сам Птолемей, так что царь Египта вскоре был сметен паническим бегством в арьергард. Но Антиох в ликовании погони потерял связь с остальным полем боя, и на другом фланге египетская конница врезалась в селевкидские ряды. В сумятице, возникшей между этими двумя монолитными массами, египетские воины доказали, что не зря полтора года потратили на систематическую подготовку и муштру в Александрии. Должно быть, даже крестьяне, в первый раз орудуя своими македонскими пиками в настоящем бою, отлично показали себя. Селевкидская фаланга, македонцы, греки, азиаты подались назад. К концу дня вся селевкидская армия уже бежала в Газу и дальше. Это была битва при Рафии 22 июня
[446] 217 года до н.э. Известие о ней заставило мир задуматься и засмеяться. Старая александрийская лиса преподнесла сюрприз, который увенчался полным успехом. Птолемеи снова вернули Келесирию, ведь Антиоху, разумеется, пришлось убраться с территории, расположенной к югу от Ливана. Александрийский двор, вернув Палестину и обеспечив безопасность своего райского житья, получил все, чего хотел. Дальнейшие завоевания и военные триумфы его не волновали. Египет с легкостью отпустил Антиоха, даже не требуя контрибуции.
В найденной на острове Сифнос надписи говорится о том, как послы, присланные из Египта объявить о великой победе островным городам, входившим в сферу влияния морского флота Птолемея, прибыли на остров. В то же время Сифнос посетил главный адмирал Эгейского флота Периген и выразил удовлетворение тем, какую верность династии Птолемеев проявили жители этого маленького острова
[447].
В Третьей книге Маккавейской имеется описание того, как царь Птолемей после битвы при Рафии ездил по городам возвращенной провинции и, среди прочих, прибыл в Иерусалим. Из любопытства, как сказано в источнике, он хотел войти в святая святых и очень обиделся на евреев, которые не дали ему это сделать. Магаффи считал, что этот рассказ в общих чертах правдив. Религиозный роман вроде Третьей книги Маккавейской представляет собой весьма скудное историческое свидетельство, однако, по словам Полибия, после битвы царь все же провел три месяца в Сирии и Финикии и лично надзирал за восстановлением своей власти в разных городах и селениях страны, и если это было так, то ничего удивительного, что он посетил Иерусалим и жреческое государство евреев, которых греки считали странным и любопытным народом. И если он отправился в Иерусалим, то вполне естественно, что он захотел войти в храм и почувствовал себя оскорбленным, когда ему, тому, кто, сам будучи божеством, был связан с богами, которым поклонялись во всех египетских храмах, это запретили. Поэтому даже если рассказ из Третьей книги Маккавейской не подтверждается ни одним другим источником, быть может, он отражает правду. Но продолжение истории — о том, как Птолемей после возвращения в Египет пытался принудить египетских евреев поклоняться Дионису, о страшных гонениях, от которых они чудом спаслись,— почти наверняка это выдумка, а ПтолемеюIV были приписаны преследования, которым евреи впервые подверглись при Антиохе Епифане в Палестине пятьдесят лет спустя.
Я, в отличие от Магаффи, считаю, что рассказ о том, как Птолемей пытался войти в храм,— чистая выдумка. Мне кажется, что это доказывает отсутствие данного рассказа в главе XI Книги пророка Даниила, написанной, вполне возможно, непосредственным очевидцем событий 217 года до н.э. или, во всяком случае, кем-то, кто должен был знать десятки иерусалимских старожилов, которые были их свидетелями. Невозможно поверить, чтобы еврейский автор, повествуя о делах северных и южных царей в Палестине, совершенно обошел вниманием подобное событие, описанное в Третьей книге Маккавейской и имевшее прямое отношение к его теме, если бы оно действительно произошло.
