Теперь было уже около половины пятого, и оставалось менее получаса до начала голосования. Заключительные речи продолжались, и наваб-сахиб слушал с несколько кислым выражением лица, как его невестка обрисовывала институт заминдари сияющим пурпурным ореолом.
Бегум Абида Хан. Вот уже больше часа мы выслушивали речи представителей правительства, преисполненные гнуснейших самовосхвалений. Я не собиралась высказываться снова, но таков мой долг. Я бы подумала о том, что надо позволить говорить тем, кого вы губите, собираясь возглавить их похоронную процессию,– я имею в виду заминдаров, которых вы хотите лишить справедливости, возмещения ущерба и средств к существованию. Вот уже час крутится все та же пластинка: если это не министр по налогам, то какая-то его пешка, обученная петь все ту же песню с хозяйского голоса. Музыка, скажу я вам, не из приятных – монотонная и бессмысленная. Это не голос здравого смысла или разума, а голос власти большинства и лицемерной уверенности в своей правоте. Но бессмысленно и дальше говорить об этом. На свою беду, это правительство сбилось с пути и тщетно пытается выбраться из болота собственной политики. Нет у них дара предвидения, и они не могут – не осмеливаются смотреть в будущее. «Остерегайся дня грядущего», и я скажу теми же словами этому правительству конгрессистов: «Остерегайтесь тех времен, которые вы собираетесь навлечь на себя и на эту страну». Уже три года, как мы обрели независимость, но посмотрите на бедняков этой страны: уних нет ни еды, ни одежды, ни крыши над головой. Вы обещали им молочные реки и кисельные берега – и обманули народ, заставив его поверить, что причиной его плачевного положения является система заминдари. Что ж, заминдари уйдет, а когда не оправдаются ваши обещания и молочные реки окажутся ложью, тогда посмотрим, что скажут эти люди о вас и что они с вами сделают. Вы лишаете восьмерых лакхов собственности и открыто призываете к коммунизму. Народ вскоре поймет, кто вы есть. Что вы делаете такого, чего не делали мы? Вы не отдаете им землю, вы даете им ее в аренду, как и мы. Но какое вам до них дело? Мы поколениями жили рядом, мы были им как отцы и деды, они любили нас, а мы любили их, мы знали их темперамент, а они знали наш. Они были счастливы тем, что мы давали им, а мы – тем, что они давали нам. Вы встали между нами, разрушили то, что было освящено узами древних чувств. А что до тех преступлений и притеснений, в которых вы нас обвиняете,– какая у этих людей гарантия, что вы будете лучше нас? Им придется идти к продажному клерку и к прожорливому окружному служащему, которые высосут их досуха. Мы никогда так не делали. Вы вырвали ноготь из плоти и довольны результатом… Что касается компенсации, я уже сказала достаточно. Но порядочно ли, справедливо ли, что вы приходите в чью-то лавку и говорите: «Дайте мне это и то за такую и такую цену», а если хозяин не соглашается продать, то все равно берете даром все, что хотите? А когда он умоляет вас заплатить хотя бы то, что обещали вначале, вы бросаете через плечо: «Вот вам одна рупия, остальное получите в рассрочку на двадцать пять лет»? Вы можете называть нас как угодно и изобретать для нас все новые несчастья и беды, но факт остается фактом: именно мы – заминдары – сделали эту провинцию тем, чем она является, мы сделали ее сильной, придали ей особый вкус. Мы внесли свой вклад в каждую сферу жизни, и этот вклад надолго переживет нас, его невозможно сбросить со счетов. Университеты и колледжи, традиции классической музыки, школы, всю местную культуру создали мы. Когда в эту провинцию приезжают иностранцы или жители других штатов, что они видят? Чем восхищаются? Барсат-Махал, Шахи-Дарваза, имамбары
[237], сады и поместья, которые перешли к вам от нас. Эти благоуханные вещи источают, по вашему утверждению, смрад эксплуатации и гниющих трупов. Как вам не стыдно говорить такое? Когда сами вы проклинаете и грабите тех, кто создал это великолепие, эту красоту? Когда вашей жалкой компенсации не хватит даже на то, чтобы побелить здания, являющиеся наследием всего города и страны? Это наихудшая форма подлости, загребущие руки деревенского лавочника-банья, который улыбается, а сам все хватает и хватает, не зная жалости…
Ув. министр внутренних дел (шри Л.Н.Агарвал). Я надеюсь, что уважаемая госпожа депутат не бросает обвинения в адрес моей общины? Это становится обычным делом в стенах данной Палаты.
Бегум Абида Хан. Вы прекрасно понимаете, о чем я, вы – мастер выворачивания слов наизнанку и манипулирования законом. Но я не стану тратить время на споры с вами. Сегодня вы заодно с министром по налогам и сборам в постыдной эксплуатации класса козлов отпущения, а завтра покажет, чего стоит такая дружба по расчету,– когда вы оглянетесь в поисках друзей, а все отвернутся от вас. Тогда-то вы вспомните этот день и мои слова, и вы и ваше правительство пожалеете, что не проявили ни справедливости, ни гуманизма.
Затем последовала невероятно длинная речь депутата-социалиста, а потом минут пять выступал главный министр С.С.Шарма, выразив благодарность разным людям за их роль в формировании этого закона – в частности, министру по налогам и сборам Махешу Капуру и его парламентскому секретарю Абдусу Саляму. Он посоветовал землевладельцам жить в дружбе со своими прежними арендаторами, когда произойдет отчуждение их собственности. Они должны жить рядом, как братья, мягко прогнусавил он. У землевладельцев есть возможность проявить свое добросердечие. Им следует подумать о наставлениях Гандиджи и посвятить жизнь служению своим ближним. Наконец Махеш Капур – главный архитектор закона – получил возможность закруглить дебаты в Палате. Но времени ему хватило лишь на то, чтобы сказать всего несколько слов.
Ув. министр по налогам и сборам (шри Махеш Капур). Господин спикер, я надеялся, что мой друг от социалистического крыла, который так трогательно говорил о равенстве и бесклассовом обществе и обвинял правительство в создании бессильного и несправедливого законопроекта, сам будет справедливым человеком и не откажет и мне в некотором равенстве. Последний день подходит к концу. Если бы он занял чуть меньше времени на свое выступление, я получил бы чуть больше. А теперь у меня всего две минуты. Он утверждал, что мой законопроект был мерой, созданной с целью просто предотвратить революцию – революцию, которой он так жаждет. Если это правда, то мне интересно, каким образом проголосует он и его партия через две минуты. После слов благодарности и совета уважаемого главного министра – совета, которому, я надеюсь, последуют землевладельцы,– мне нечего добавить, кроме нескольких благодарственных слов тем моим коллегам из этой секции Палаты и да – из той секции тоже, кто сделал возможным принятие этого закона, служащим Министерства по налогам и сборам, сотрудникам печатного отдела, юридического отдела – в частности, редакционной ячейке, а также офису Юридических прецедентов. Я благодарю их всех за их месяцы и годы помощи и советов, и я надеюсь, что выступаю от имени народа Пурва-Прадеш, когда говорю, что моя благодарность не только личная.
Ув. спикер. Вопрос, стоящий перед Палатой, заключается в том, может ли «Закон об отмене в штате Пурва-Прадеш системы заминдари», первоначальная дата – 1948год, принятый Законодательным собранием, с поправками, внесенными Законодательным советом, и с последующими поправками, внесенными Законодательным собранием, быть принят.
