–Вполне может быть,– сказал ее муж, снова вовлекаясь в беседу.– Не самый плохой вариант. Бывает и хуже. Надеюсь, только астму не унаследует.
–А может, ему достанется характер моего деда?
–Нет… пинался он не злобно. Просто сообщал: мол, я тут, время два часа утра, все хорошо. А может, как ты говоришь, хотел прервать дурной сон.
–Или он вырастет напористым, бравым и при этом утонченным, как Арун.
–Прости, Савита,– сказал Пран,– если он станет похожим на твоего брата, я от него отрекусь. Хотя он первым от нас отречется, конечно. Если он пошел в Аруна, он уже сейчас сидит там и думает: «Ох, какое ужасное обслуживание! Надо поговорить с менеджером, чтобы вовремя подавали питание. И пусть наконец отрегулируют температуру амниотической жидкости в этом бассейне, как принято во всех уважающих себя пятизвездочных матках. Впрочем, чего еще ждать от Индии? В этой чертовой стране никто не работает как положено. Народ надо держать в ежовых рукавицах». Может, поэтому он меня и пнул.
Савита засмеялась:
–Ты плохо знаешь Аруна.
Пран только хмыкнул.
–А может, он пойдет в женщин нашей семьи?– продолжала Савита.– В мою маму или в твою?– Эта мысль ей понравилась.
Пран нахмурился: очень уж утомительно было среди ночи выслушивать фантазии жены.
–Налить тебе водички?– предложил он.
–Нет… хотя да, налей, пожалуйста.
Пран сел, кашлянул, повернулся к тумбочке, включил настольную лампу и налил из термоса стакан прохладной воды.
–Вот, милая,– сказал он, глядя на нее с любовью и некоторой печалью во взгляде. Какая она красивая, как чудесно было бы сейчас заняться с ней любовью…
–Что-то ты погрустнел, Пран,– сказала Савита.
Ее муж улыбнулся и провел рукой по лбу:
–Все хорошо.
–Я за тебя волнуюсь.
–А я нет,– соврал Пран.
–Тебе надо больше дышать свежим воздухом и меньше нагружать легкие. Лучше бы ты был писателем, а не лектором.– Савита стала медленно пить, наслаждаясь прохладой воды в жаркую ночь.
–Спасибо,– сказал Пран,– ты тоже могла бы почаще гулять. Беременным это полезно.
–Знаю.– Она зевнула.– Читала в книжке, которую мама дала.
–Ну, спокойной ночи, дорогая. Давай сюда стакан.
Он выключил свет и полежал немного в темноте с закрытыми глазами. «Никогда не думал, что буду так счастлив,– мысленно сказал он себе.– Все время спрашиваю себя: неужели я счастлив? И даже этот вопрос не делает меня несчастнее. Но надолго ли это? Теперь мои никчемные легкие могут навредить не только мне, но и жене, и ребенку… Надо заняться собой. Да, надо заняться. Работать поменьше. Быстро засыпать».
И через пять минут он действительно заснул.
6.6
На следующее утро пришло письмо из Калькутты. Оно было написано неповторимым мелким почерком госпожи Рупы Меры:
Дорогие мои Савита и Пран!
Совсем недавно получила ваше чудесное письмо. Незачем и говорить, как оно меня обрадовало. Я и не думала, что ты мне напишешь, Пран, ведь у тебя столько работы! Оттого получать от тебя весточки вдвойне приятно.
Нисколько не сомневаюсь, дорогой мой Пран, что все твои мечты, связанные с работой, сбудутся. Надо только иметь терпение, этому меня научила жизнь. Надо работать не покладая рук, а все остальное от нас не зависит. Какое счастье, что у моей любимой дочери такой хороший муж, только ему нужно непременно заботиться о своем здоровье.
Наверное, малыш в животике вовсю пинается, и я просто плачу, что не могу сейчас разделить с вами эту радость. Помню, Савита, ты пиналась так нежно и мягко, что папа ничего не чувствовал, когда клал руку на живот. И вот, моя дражайшая С, ты сама скоро станешь мамой! Я постоянно о тебе думаю. Арун иногда жалуется, мол, ты думаешь только о Лате и Савите, но нет, я люблю всех своих четырех детей, мальчиков и девочек, и интересуюсь всеми их делами. У Варуна в этом году сложности с математикой, очень за него переживаю.
Апарна такая лапочка и так любит свою бабулю! Вечерами ее часто оставляют мне, а я и не против с ней поиграть. Арун и Минакши ходят на всякие светские мероприятия, ему по работе нужно, я знаю. Иногда я читаю книги. Варун приходит с учебы очень поздно, раньше он ее развлекал, и это даже хорошо, потому что ребенку нельзя все время с одной айей сидеть, вредно для воспитания. Ну а теперь Апарна полностью на мне, бедняжка так привязалась! Вчера сказала маме, которая собиралась на званый ужин: «Уходи, я не буду плакать. Если дади останется, мне до лампочки». Вот так и сказала, слово в слово! Такая разумница, в три года уже говорит как взрослая. Я учу ее называть меня не «бабушкой», а «дади», но Минакши против: мол, если она сейчас не научится правильно говорить по-английски, то потом будет уже поздно.
Минакши, конечно, иногда бывает не в духе. Так на меня зыркнет порой, что, Савита, дорогая, я прямо чувствую: мне здесь не рады. Хочется в ответ на нее так же посмотреть, но обычно я просто начинаю плакать. Ничего не могу с собой поделать. Тогда Арун говорит: «Ма, только фонтаны не включай, вечно ты из-за пустяков начинаешь!» В общем, я стараюсь не рыдать, но стоит мне вспомнить про золотые медали твоего папы, так сразу слезы душат.
Лата теперь много времени проводит с семьей Минакши. Ее отец, достопочтенный судья Чаттерджи, очень высокого мнения о Лате, и ее сестра Каколи тоже, кажется, полюбила мою дочь. Еще есть три парня – Амит, Дипанкар и Тапан Чаттерджи, которые с каждым днем кажутся мне все более странными. Амит говорит: Лате надо выучить бенгальский, мол, это единственный цивилизованный язык Индии. Сам он, вообще-то, пишет по-английски, так почему же бенгальский у него цивилизованный, а хинди – нет? В общем, не знаю, больно уж необычная семья эти Чаттерджи. У них есть рояль, однако отец семейства по вечерам расхаживает по дому в дхоти. Каколи поет «Рабиндрасангит» изападные песни, но голос ее мне не по вкусу, и в Калькутте она имеет репутацию современной женщины. Порой я диву даюсь, как это моего Аруна занесло в такую семью, но все, что ни делается,– к лучшему, ведь теперь у нас есть Апарна.
Лата была очень зла на меня, когда мы только приехали в Калькутту, переживала из-за экзаменов и вообще места себе не находила. Пожалуйста, вышлите нам результаты телеграммой, как только они придут, даже если они плохие. Конечно, все дело в этом парне К, которого она встретила в Брахмпуре,– он очень дурно на нее повлиял. Порой она ерничает или отвечает мне только «да» и «нет», но вы же понимаете, что я не могла такое одобрить?! От Аруна ни помощи, ни сочувствия не дождешься. Недавно я велела ему познакомить Лату со своими друзьями-договорниками из хороших семей, необязательно кхатри, а там посмотрим. Если для Латы найдется такой же славный муж, как Пран, я могу умереть спокойно. Видел бы тебя, Пран, наш папочка – он сразу понял бы, что Савита в хороших руках.
Один раз я обиделась и сказала Лате: движение несотрудничества Ганди – это, конечно, хорошо и прекрасно, но я твоя мать, а с родной матерью нельзя быть такой упрямой! Ты про что?– сказала она, да так равнодушно, что у меня сердце сжалось от боли. Дражайшая Савита, я молюсь, если у тебя родится дочь – хотя нашей семье не помешал бы мальчик,– чтобы она никогда не была так черства с тобой! Впрочем, иногда Лата забывает про обиды и становится опять ласковая, добрая.
