Также он выяснил, что за учебу Бхаскара платит госпожа Капур: часть денег, которые ей выделяют на ведение хозяйства, она отдает дочери.
–Нет, так больше нельзя,– сказал Кедарнат.– Твой отец и без того нам помог три года назад.
–Почему же нельзя?– вопросила Вина.– Нани Бхаскара вполне может платить за школу и учебники, что в этом плохого? Она же не на еду нам денег дает!
–Сегодня моя Вина не в духе,– с печальной улыбкой произнес Кедарнат.
Вина не сдавалась.
–Ты никогда ничего не рассказываешь!– вспылила она.– А потом забиваешься в угол и сидишь там, закрыв лицо руками! Что я должна думать?! Тебя вечно нет дома. Иногда я плачу ночами напролет; да лучше б ты пил, чем не ночевал дома!
–Ну-ка успокойся. Где сейчас твои украшения?
–У Прийи. Она сказала, что покажет их оценщику.
–Их еще не продали?
–Нет.
–Ступай и забери.
–Нет.
–Ступай и забери украшения, Вина! Разве можно продавать мамину наваратну?
–А проиграть в чаупар будущее сына – можно?
Кедарнат на несколько секунд закрыл глаза.
–Ты ничего не смыслишь в коммерции,– наконец сказал он.
–Я смыслю достаточно, чтобы знать: нельзя «быть в минусе» вечно!
–Минус – это всего лишь минус, а не конец света. В основе любого огромного состояния всегда лежат долги.
–Что ж, нам огромное состояние уже не светит, я точно знаю!– с жаром воскликнула Вина.– Здесь тебе не Лахор! Надо попытаться сохранить хотя бы то, что у нас уже есть.
Кедарнат, помолчав, сказал:
–Забери у Прийи украшения. Все будет хорошо, правда. Со дня на день Хареш сделает заказ на броги, и все наши проблемы будут решены.
Вина недоверчиво взглянула на мужа.
–Вечно так: хорошее произойдет «вот-вот», а плохое и ждать не надо – оно само происходит.
–Неправда. Бомбей наконец-то перевел деньги. Клянусь, это чистая правда! Я знаю, что не умею врать,– поэтому даже не пытаюсь. Говорю тебе, забери наваратну.
–Сперва покажи мне деньги!
Кедарнат захохотал. Вина разрыдалась.
–Где Бхаскар?– спросил он, когда жена немного успокоилась и замолчала.
–У доктора Дуррани.
–Хорошо. Надеюсь, он там пробудет еще пару часиков, а мы с тобой пока сыграем в чаупар.
Вина промокнула глаза носовым платком.
–На крыше слишком жарко. Твоя мать не одобрит, если ее драгоценный сын почернеет и обуглится.
–Тогда поиграем прямо здесь,– решительно сказал Кедарнат.
Позже Вина сходила к Прийе и забрала свою наваратну. Та еще не успела ее оценить: когда к ним в последний раз приходил сплетник-ювелир, ведьма не отходила от него ни на шаг, а в таких делах, рассудила Прийя, секретность важнее срочности.
Вина полюбовалась наваратной и с нежностью разглядела каждый камень.
В тот же вечер Кедарнат отнес ее своему тестю и попросил временно подержать украшение у себя.
–Это еще зачем?– удивился Махеш Капур.– Какое мне дело до ваших безделушек?
–Баоджи, это наваратна Вины, у вас она целее будет. Вина уже попыталась заложить ее в ломбард – боюсь, как бы ей снова благородство в голову не ударило.
–Пыталась заложить?!
–Заложить или продать, не знаю.
–Безумие какое-то! Что происходит? Неужто все мои дети повредились умом?
Услышав короткий пересказ истории с наваратной, Махеш Капур спросил:
–Как дела на работе? Забастовки ведь кончились.
–Не сказать, что дело процветает… но я пока не банкрот.
–Кедарнат, займись лучше моей фермой, а?
–Нет, но спасибо, баоджи. Мне пора домой. Наверное, рынок уже открылся.– Его вдруг посетила еще одна мысль.– И потом, баоджи, кто будет заниматься вашим избирательным округом, если я уеду из Мисри-Манди?
–Ты прав. Ладно. Хорошо. Тебе пора, да и у меня тоже дела: надо до утра с этими бумажками разобраться,– негостеприимно сказал Махеш Капур.– Всю ночь над ними просижу. Положи наваратну куда-нибудь.
–Что, прямо на папки, баоджи?– Другого свободного места на столе не было.
–А куда еще, мне на шею? Да-да, вон на ту розовую: «Распоряжения правительства штата по вопросам оценки земель». Не переживай ты так, Кедарнат, я сейчас кликну жену – она куда-нибудь припрячет твою ерундовину.
6.22
Той же ночью в доме раджкумара и его друзей Ман проиграл во флеш
[256] больше двухсот рупий. Он всегда слишком долго держался за карты: скидывал их или просил вскрыть лишь в самый последний момент. Столь предсказуемый оптимизм был ему не на руку. Кроме того, любые эмоции сразу отражались на его лице, и партнеры по игре примерно представляли, насколько хороши или плохи его карты. Партию за партией он проигрывал по десять рупий, а когда ему наконец досталось трио из королей, выигрыш был мизерный – всего четыре рупии.
Чем больше он пил, тем больше проигрывал, и так по кругу.
Всякий раз, когда ему доставалась королева – или бегум,– он с тоской вспоминал бегум-сахибу, с которой теперь виделся все реже. Ман чувствовал: даже когда они вместе и оба искренне рады встрече, через некоторое время она начинает уставать от его любовного пыла.
Проигравшись в пух и прах, Ман забормотал, что ему пора домой.
–Заночуй здесь, если хочешь,– домой утром пойдешь,– предложил раджкумар.
–Нет-нет…– отмахнулся Ман и ушел.
Он добрел до дома Саиды-бай, по пути вспоминая стихи и что-то напевая себе под нос.
Было уже за полночь. Привратник увидел, в каком он состоянии, и отправил его восвояси. Ман тут же запел, надеясь достучаться до любимой:
В груди твоей не камень – сердце, но
пусть хоть на миг – поймет, как жить несчастным…
А моему лишь плакать суждено,
зачем его так мучаешь напрасно?
–Капур-сахиб, вы всех соседей перебудите,– спокойным тоном заметил привратник. Он уже забыл про недавнюю потасовку и не держал на Мана зла.
Вышла Биббо и принялась ласково его журить:
–Скорей идите домой, Даг-сахиб! Очень вас прошу! Здесь живут уважаемые люди. Бегум-сахиба спросила, кто это распелся среди ночи, и я ей ответила. Ох, как она гневалась! Мне кажется, вы ей по душе, Даг-сахиб, но сегодня она не желает вас видеть и просила передать, чтобы вы никогда не являлись к ней в таком состоянии. Вы уж простите меня за дерзость, но я лишь повторяю ее слова, как она велела.
