–В груди твоей не камень…– пропел Ман в ответ.
–Ну все, сахиб,– спокойно сказал привратник, мягко, но решительно беря Мана под локоть и направляя его в нужную сторону.
–Вот… это вам… за доброту,– сказал Ман, залезая в карман курты. Он вывернул оба кармана наизнанку, но они оказались пусты.
–Тогда запишите чаевые на мой счет,– предложил он.
–Хорошо, сахиб,– сказал привратник и повернул обратно к розовому дому.
6.23
Пьяный, без гроша в кармане и глубоко несчастный, Ман, шатаясь, побрел домой. К его удивлению и смутной досаде, мать опять не спала и поджидала его в гостиной. Когда она увидела сына, слезы тотчас покатились по ее щекам. Она уже была удручена историей с наваратной.
–Ман, сынок, что на тебя нашло? Что эта чертовка сделала с моим мальчиком? Знаешь ли ты, какие о тебе ходят сплетни? Даже люди из Варанаси уже в курсе.
–Какие еще люди из Варанаси?– с любопытством переспросил Ман.
–Какие люди из Варанаси, спрашивает он!– всплеснула руками госпожа Капур и заплакала еще горше. От ее сына разило спиртным.
Ман с любовью обнял мать за плечо и попросил ее ложиться спать. Та велела ему пробраться в свою комнату по черной лестнице и не беспокоить отца, который сегодня работает до глубокой ночи.
Ман и не подумал ее слушаться. Напевая себе под нос, он направился в спальню по главной лестнице.
–Это еще кто? Кто там?! Ман?– раздался сердитый голос отца.
–Да, баоджи,– не останавливаясь, ответил Ман.
–Ты меня слышишь?– прогремел отец так, что разнеслось на весь Прем-Нивас.
–Да, баоджи.– Ман замер на месте.
–Тогда немедленно подойди!
–Хорошо, баоджи.– Он кое-как спустился обратно, вошел в кабинет отца и устроился напротив небольшого столика, за которым тот сидел. В кабинете они были одни, если не считать пары ползавших по потолку ящериц.
–Встань. Разве я разрешал тебе сесть?
Ман попытался встать и не смог. Он предпринял вторую попытку и оперся руками на отцовский стол. Взгляд у него был стеклянный. Казалось, бумаги на столе и стакан воды под рукой у Махеша Капура его пугали.
Махеш Капур тоже встал: губы поджаты, взгляд суров. В правой руке он держал папку. Медленно перенеся ее в левую руку, он уже занес правую для удара, но тут в кабинет ворвалась госпожа Капур и запричитала:
–Нет… нет… не надо!..
У нее был умоляющий взгляд и голос; Махеш Капур сдался. Ман тем временем закрыл глаза, рухнул обратно на стул и тут же начал клевать носом.
Отец в бешенстве обошел стол и встряхнул Мана с такой силой, будто хотел пересчитать ему все кости.
–Баоджи!– со смехом вскричал Ман, разбуженный встряской.
Махеш Капур вновь занес правую руку и наотмашь ударил своего двадцатипятилетнего сына по лицу. Тот охнул, посмотрел на отца и потрогал ушибленную щеку.
Госпожа Капур горестно зарыдала и присела на одну из скамеек вдоль стены.
–А теперь слушай меня, Ман, если не хочешь получить еще, и слушай внимательно,– заговорил отец, злясь пуще прежнего из-за того, что довел жену до слез.– Не знаю, вспомнишь ли ты наутро наш разговор, но ждать, пока ты протрезвеешь, я не собираюсь. Понимаешь ты меня?– вопросил он и повторил:– Понимаешь?
Ман кивнул, с трудом подавляя единственное желание – вновь закрыть глаза. Спать хотелось так, что до сознания доходили лишь обрывки слов. Где-то что-то болело… Но у кого и где?
–Ты себя в зеркало видел? Как ты выглядишь?! Глаза стеклянные, волосы торчком, карманы наизнанку, курта вся залита виски…
Ман покачал головой и уронил ее на грудь. Ему хотелось лишь прекратить это странное действо, укрыться от злого отцовского лица, криков, жгучей боли.
Он зевнул.
Махеш Капур взял в руки стакан и плеснул водой в лицо сыну. Часть воды попала на бумаги, но он на них даже не взглянул. Ман закашлял и испуганно вскинулся. Госпожа Капур закрыла лицо ладонями и зарыдала еще громче.
–Что ты сделал с деньгами? Куда ты дел деньги?!– орал Махеш Капур.
–Какие деньги?– переспросил Ман, рассеянно глядя на стекающую по курте воду. Один из ручейков потек по тому же руслу, что и виски.
–Деньги на развитие твоего дела!
Ман пожал плечами и нахмурился, пытаясь сосредоточиться.
–А то, что я тебе дал на карманные расходы?– грозно спросил отец.
Ман нахмурился еще сильней и опять пожал плечами.
–Что ты с ними сделал? А я тебе скажу: потратил их на эту шлюху!– В здравом уме Махеш Капур не позволил бы себе таких слов в адрес Саиды-бай, но сейчас он был не в себе.
Госпожа Капур зажала уши ладонями. Ее муж фыркнул, подумав, что она похожа на трех обезьянок Гандиджи
[257], слепленных в одну.
Ман взглянул на отца, подумал секунду-другую и наконец сказал:
–Нет. Я дарил ей только всякие мелочи, она ничего не просит…– Сам он при этом гадал, куда же в самом деле подевались его деньги.
–Значит, ты все пропил и проиграл в карты,– с отвращением молвил его отец.
Ах да, точно, с облегчением подумал Ман. Вслух же он сказал – довольным тоном, словно наконец получил ответ на давно мучивший его вопрос:
–И правда, баоджи! Пропил да проиграл – ничего не осталось!– Смысл собственных слов его ошарашил, и он сконфуженно замолчал.
–Бессовестный, бессовестный! Ты ведешь себя хуже, чем лишенный земель заминдар, и я этого не потерплю!– вскричал Махеш Капур. Он застучал кулаком по розовой папке, которая лежала перед ним на столе.– Я этого не потерплю, слышишь! Тебе больше не рады в этом доме и в этом городе. Уезжай из Брахмпура! Поди вон! Немедленно. Видеть тебя не хочу. Ты доводишь до слез родную мать, губишь собственную жизнь, мою политическую карьеру и репутацию своей семьи. Я даю тебе деньги – и как ты с ними обходишься? Спускаешь все в карты, тратишь на шлюх и выпивку! Только и умеешь, что дебоширить да распутничать! Никогда не думал, что мне будет стыдно за родного сына. Ты взгляни на мужа своей сестры, он ни разу в жизни не просил у меня денег, даже для дела, не говоря уж о «карманных расходах»! А твоя невеста? Мы нашли тебе достойную девушку из достойной семьи, все устроили – а ты бегаешь за Саидой-бай, которая ни от кого не скрывает своего образа жизни!
–Я ее люблю,– сказал Ман.
–Любишь?!– вскричал потрясенный отец, свирепея.– Немедленно отправляйся спать! Это твоя последняя ночь в нашем доме. Чтобы завтра духу твоего здесь не было. Вон! Уезжай в Варанаси или куда глаза глядят! Вон из Брахмпура!
