Лата могла думать только об одном: как бы ей прочесть заветное письмо в двух с половиной комнатах этого крошечного дома, где ни на минуту нельзя остаться одной. Хорошо хоть удалось первой заполучить то, что предназначалось только для ее глаз (хотя госпожа Рупа Мера наверняка с этим поспорила бы). Глядя в окно на маленькую, ослепительно-зеленую лужайку в ажурном обрамлении белого ликориса, Лата с нетерпением и недобрым предчувствием ждала того момента, когда ей удастся вскрыть заветное письмо.
7.2
А между тем хозяйке дома следовало приготовиться к вечернему приходу гостей. Бэзил Кокс, который собирался прийти с женой Патрисией, был начальником отдела Аруна в «Бентсене и Прайсе». Ханифа отправили на Джаггу-базар за двумя курицами, рыбой и овощами, а сама Минакши в компании Латы и госпожи Рупы Меры отправилась на Новый рынок – на машине, только что вернувшейся из конторы Аруна.
Минакши обычно закупалась продуктами сразу на две недели. Белую муку, варенье и апельсиновый джем «Чиверс», золотой сироп «Лайлз», сливочное масло «Анкор», чай, кофе, сыр и белоснежный сахар («А не эту грязь, которую выдают по карточкам») она брала в «Баборалли», хлеб – в пекарне на Миддлтон-роу («На рынке хлеб прост чудовищный, Латс»), салями – в магазине колбас на Фри-скул-стрит («Салями из „Кевентерс“ почти безвкусное, ноги моей там больше не будет»), две дюжины бутылок пива «Бекс»– в винной лавке братьев Шоу. Лата всюду таскалась за Минакши, а госпожа Рупа Мера отказалась даже заходить в колбасный магазин и винную лавку. Она была потрясена расточительностью невестки и ее странными доводами касательно того, что стоит брать, а что нет («О, Аруну это точно понравится, дайте два»,– говорила Минакши всякий раз, когда продавец подсовывал госпоже что-нибудь новенькое). Все покупки отправлялись сперва в большую корзину, которую таскал на голове маленький оборванец, а после загружались в багажник автомобиля. Когда к Минакши приставали попрошайки, она делала вид, что их не замечает.
Лате захотелось зайти в книжный на Парк-стрит. Там она провела пятнадцать минут, и все это время Минакши недовольно бухтела. Узнав, что Лата так ничего и не купила, она сочла это очень странным. Госпожа Рупа Мера, напротив, готова была вечно «просто смотреть».
Дома Минакши обнаружила Ханифа в растрепанных чувствах. Он не знал точных пропорций для суфле, и пришлось подробно объяснять ему, на каком огне нужно коптить гильзу
[263]. Апарна плакала – мамы не было слишком долго – и вот-вот закатила бы истерику. Все это оказалось совершенно некстати, ведь Минакши уже опаздывала на обязательную встречу женского клуба под названием «Авантюристки», которую она ни в коем случае не собиралась пропускать (к черту всяких бэзилов коксов, когда подруги играют в канасту!). Минакши разнервничалась и принялась орать на Апарну, Беззубую Каргу и повара. Варун заперся в своей крошечной комнатке и накрыл голову подушкой.
–Ну что ты так яришься из-за пустяков?– сказала госпожа Рупа Мера, подливая масла в огонь.
Разгневанная Минакши накинулась и на нее:
–Спасибо за помощь, ма! И что мне теперь, пропустить канасту?!
–Нет-нет-нет, ничего ты не пропустишь,– ответила госпожа Рупа Мера.– Я не прошу тебя сидеть дома, просто не надо так кричать на Апарну. Ей это не на пользу.
Услышав такие слова, Апарна придвинулась поближе к бабушке.
Минакши раздраженно фыркнула, внезапно осознав всю безвыходность сложившегося положения. Повар ни на что не годится. Арун будет вне себя от злости, если вечером что-то пойдет не так, ведь это может напрямую отразиться на его карьере! И что теперь делать? Убрать копченую гильзу из списка блюд? Уж курицу-то запечь этот болван сможет! Но он парень темпераментный, однажды умудрился даже яйца спалить. Минакши в замешательстве осмотрелась по сторонам.
–Спроси маму, не одолжит ли она тебе своего повара-магха!
[264] – вдруг осенило Лату.
Минакши изумленно уставилась на нее.
–Да ты просто Эйнштейн, Латс!– воскликнула она и тут же позвонила матери.
Госпожа Чаттерджи охотно выручила дочку. У нее было целых два повара, один готовил блюда бенгальской кухни, другой – западной. Повару-бенгальцу сказали, что сегодня он готовит ужин в доме Чаттерджи, а магха, знатока европейской кухни, приехавшего из Читтагонга, в течение получаса доставили в Санни-Парк. Тем временем Минакши отправилась играть в канасту с «Авантюристками» иблагополучно забыла о домашних неурядицах.
Когда она вернулась домой, на кухне назревал бунт. Орал граммофон, встревоженно кудахтали куры. Повар-магх горделиво сообщил Минакши, что не привык работать на выезде, да еще на такой тесной кухне. Ее слуга и по совместительству повар непростительно груб, птица и рыба – старые, а для суфле необходим особый лимонный экстракт, которым хозяйка запастись не удосужилась. Ханиф сверлил магха недобрым взглядом и вот-вот заявил бы, что увольняется. Он поднял кудахчущую курицу и закричал:
–Вот, вот, пощупай ей грудку, мемсахиб, она молода и свежа! Почему я должен подчиняться этому человеку? С какой стати он раскомандовался на моей кухне? Да еще приговаривает: «Я повар госпожи Чаттерджи. Я повар госпожи Чаттерджи!»
–Нет-нет, я тебе доверяю, не надо…– затараторила Минакши, брезгливо содрогаясь и пряча ногти, покрытые блестящим красным лаком, подальше от курицы, которую настойчиво совал ей для осмотра повар.
Госпожа Рупа Мера, хоть и порадовалась, что невестка попала в непростое положение, вовсе не хотела ставить под удар карьеру драгоценного сына. Она умела примирять самых сварливых слуг и не преминула это сделать теперь. Когда мир был восстановлен, госпожа Рупа Мера удалилась в гостиную раскладывать пасьянс.
Получасом ранее Варун включил граммофон и без конца слушал одну и ту же скрипучую пластинку с песней «Твой пьянящий взор» из болливудского фильма. После пятого повтора песня набила оскомину всем без исключения, даже сентиментальной госпоже Рупе Мере. До прихода Минакши Варун с грустным и мечтательным выражением лица подпевал, а когда она вернулась, петь прекратил, но вновь и вновь переставлял иглу на начало песни и тихонько мурлыкал мелодию себе под нос. Меняя стертые иглы и убирая их одну за другой в специальный ящичек сбоку граммофона, он предавался мрачным мыслям о мимолетности жизни и бренности собственного бытия.
Лата взяла томик египетских мифов и хотела выйти в сад, когда мать спросила ее:
–Ты куда?
–Хочу посидеть в саду, ма.
